раньше. Но я так понимаю, что многие собираются идти походом на восток. Так что дома им и не нужны.
– И тебя не волнует, что они собираются сжечь и столицу?
– У них на это не хватит сил. Половина помрёт по дороге, остальных перебьют войска Императора. Это здесь они захватили власть, а там ещё остаётся армия. Их очистительный огонь зальют кровью и потушат.
Я не нашёл слов, чтобы продолжить разговор. Очевидно, что Нага прав, и лишь вопрос времени, как долго продержится восстание и сколь далеко оно сможет распространиться.
Чтобы хоть чем-то занять себя, я отыскал бумагу и чернила и начал продолжил вести эти записи. Мне не хотелось прикасаться к людям, хотя я видел в толпе больных и покалеченных. Но когда они радостно вопили, видя пылающий Нандун, я понимал, что не тела их нуждаются в исцелении, но разум и души, а в этом я бессилен.
Три дня горел город. Всё это время мы бродили по окружающим холмам и глядели на это величественное зрелище. Никогда я не забуду пламя, взметающееся до небес, его рёв, чёрные клубы дыма, грохот обрушивающихся зданий и радостное гудение толпы.
Дондо и его люди объезжали окрестности и раздавали еду и одежду всем, кто нуждался. Многие из тех, кто ещё колебался, отбрасывали сомнения и вставали на путь, провозглашаемый пророком.
Должен отдать ему должное, он обладает великолепной памятью. В последний день пожара, когда огонь уже утихал, он заметил меня. Я тогда уже начал возвращаться к своим обязанностям врачевателя, не в силах смотреть, как мучаются мои соотечественники. Беженцы скопились на склонах холмов, и среди людей, естественно, нашлись больные и увечные, которым я мог и должен был оказать помощь.
Когда я начал вновь заниматься лекарством, а Нага нехотя взялся мне помогать, вокруг быстро собрались несколько десятков страждущих, и число их всё прибывало. Так что ничего удивительного в том, что мы привлекли внимание хана, нет. Он подъехал на коне, окружённый своими помощниками и ближайшими последователями. Весь его путь через беспорядочный стан погорельцев сопровождался не проклятьями, но благословениями.
– Что здесь такое? – крикнул он, увидев моих просителей.
Тут же он приметил меня и сказал:
– О! Я помню тебя! Ты лекарь Ган Жун, единственный лекарь, который не покинул город, когда все остальные лекари бежали. Славный ты человек!
Мне была приятна его похвала, хотя я и не могу назвать себя горячим последователем Дондо. Я как раз вправлял вывихнутую ногу молодой женщине. Нага держал её, чтобы она не дёрнулась в самый ненужный момент, а я ловким движением сделал свою работу так, что девушка даже не успела пикнуть.
Только после этого я выпрямился и взглянул на хана. Он милостиво улыбался мне, и я увидел перед собой человека, но не правителя или пророка. Правдивы были истории о том, что он простой деревенский кузнец: открытый взгляд, бесхитростное лицо. Невольно и я улыбнулся ему в ответ.
– Ган Жун, ты ведь уроженец Нандуна?
– Да, хан.
– Ты жалеешь о том,
