«Грязная еврейка», как ее называли, научилась опасаться и детей, и их краснолицего, громогласного отца.
За облавой на ее семью стоял Леблан, человеческий винтик в беспощадной машине смерти, прокатившейся по всему континенту. Тем не менее его оправдали, когда процесс даже толком не начался.
– Его освободили вместе с половиной других подсудимых, – рассказала Мириам. – Судьи посчитали, что помощь сопротивлению полностью искупает вину.
– Вот негодяй! Уверена, он и пальцем не пошевелил, пока не стало ясно, кто победит! – Катрин презрительно фыркнула.
– Он прошел мимо меня, выходя из зала. Так близко, что коснулся рукавом. Он наверняка меня узнал.
– Но оказался не настолько глуп, чтобы выдать себя?
– Именно.
Мириам искала в глазах Леблана хотя бы намек на чувство вины или стыда. Вместо них она увидела ненависть. Жгучую, едкую, неутолимую. Она оглядела зал суда – в глазах других подсудимых горела такая же ненависть.
– Все же ты из-за чего-то расстроена. Что он сделал?
Мириам крепко зажмурилась, пытаясь стереть воспоминание.
– Он улыбнулся. Улыбнулся и кивнул мне, чтобы я знала: если бы время повернулось вспять, он бы ничего менять не стал. Маман, папá, дедушка… Если бы мог, он бы снова отправил их на смерть.
– Не все такие, как он, – умоляюще прошептала Катрин.
– Знаю. Но теперь мне страшно. Он напомнил об этом страхе.
– Я понимаю. Понимаю.
– Я хотела попрощаться и поблагодарить тебя за помощь. Без тебя я бы не выжила.
– Как и я без тебя, – сказала ее подруга, и этих слов было достаточно им обеим. – Подожди минутку! Хочу кое с кем тебя познакомить.
Подруга стремительно покинула комнату, прежде чем Мириам успела ответить. Катрин хочет с кем-то ее познакомить? Она ведь не может иметь в виду…
Катрин вернулась, ведя под руку высокого мужчину, не узнать которого было невозможно.
– Месье Диор, – выдохнула Мириам, вскакивая на ноги.
Он пожал ей руку, как будто считал Мириам равной себе, и смущенная улыбка озарила его серьезное лицо.
– Мадемуазель Дассен, знакомство с вами для меня большая честь. Моя дорогая сестра рассказывала о вашей доброте к ней и другим узникам. Я рад, что представилась возможность выразить вам свою благодарность.
– Она тоже… была добра ко мне, – запинаясь, проговорила Мириам. – Мы помогали друг другу, чтобы выжить.
Мириам действительно помогала Катрин – тем немногим, чем могли поддерживать друг друга заключенные концлагеря. Она подобрала несколько кусочков драгоценного хлеба, который кто-то выбросил вместе с прогорклым супом, выданным в качестве пайка. Она вымолила у другой заключенной лоскуты ткани, чтобы перевязывать ноги Катрин, когда у той началась инфекция. По ночам, когда подруга впадала в отчаяние, Мириам напоминала
