и Толя вошли в гостиную, в ней уже находились трое парней, одним из которых был сам Коротков. Казалось, этому парню было лень даже привстать, чтобы поприветствовать гостей. Милославский вручил студенту бутылку хорошего коньяка, пояснив: «От нас».
Беляеву было неловко не только из-за богатого убранства квартиры, но и из-за того, что двое друзей Антона смотрели на него, как на дошколёнка, с нотками презрения и насмешки.
А вот Толю, который был ровесником Серёжи, сразу приняли за «своего». Из их разговоров Беляев сделал вывод, что они все давно знакомы.
– Спорим, сдуешься после третьего полного бокала коньяка, – с вызовом сказал тот, которого звали Павликом, прислоняясь к Сергею плечом и протягивая зажжённую сигарету.
– Я не курю, – как можно спокойнее сказал Серёжа.
– Боже! Мамка поди нашлёпает, если пару раз затянешься? – протянул Паша и обвёл насмешливым взглядом приятелей.
Все засмеялись.
Беляев взял сигарету и затянулся. Тут же закашлявшись, он вызвал ещё больший приступ хохота.
Сергей был изумлён. Он впервые видел таких развязных людей, которые совершенно не боялись откровенно высмеять другого человека, не за глаза, а шумно, компанией.
– Ну? Сдуешься? – смеясь, спросил Коротков.
– Я не хочу напиваться, – тихо ответил Сергей и посмотрел на сигарету.
Он ощутил прилив разочарования и даже боли. Беляев думал, что «элитарные ребята» должны быть на голову «выше» обычных, лучше, интереснее. А что же он видел? Кривляющегося сына профессора с друзьями и одуревшего от их общества Толика. Вся особенность этих ребят вмиг улетучилась.
– Ну и слабак, – фыркнул Валентин и, схватив бокал, наполненный коньяком, вылил напиток на брюки Серёжи.
– Кто-то не добежал до туалета…
– Ах, неудача!
Серёжа вздрогнул и встал, роняя сигарету на стол.
Веселье лилось через край.
Униженный, под звуки искреннего смеха, Беляев вышел из комнаты, а через мгновение и из квартиры. Он уже подходил к остановке, когда его догнал Милославский.
– Эй, да ты чего? Это же просто шутка! – сказал тот, хлопнув Сергея по плечу.
– Я понял.
– Пошли обратно, ну!
– Нет, я домой.
– Ты думаешь, меня не обижали? Ещё как обижали. Я просто делал вид, что ничего страшного не происходит. И постепенно меня приняли за своего, – сказал Толя, подмигивая приятелю.
В эти секунды Беляев со всей остротой реалистичности понял, что детство закончилось. Не все люди такие, как его мирные одноклассники или безобидные соседи по коммуналке. Молодость не всегда является показателем чистоты души и сердца, а высокое положение в обществе – не гарант вежливости и воспитанности.
Тебе сказали гадость? Забудь, проглоти, встань на колени,
