когда в кабинет вошли двое в чёрных плащах. Такая одежда совсем не соответствовала тёплым майским денькам, что цвели за окнами, и одного взгляда на хмурые лица было достаточно, чтобы понять, кто эти люди.
– Семёнов Валентин Николаевич? – спросили один из них, доставая из кармана плаща удостоверение и показывая её учителю.
– Да, – ответил тот, моментально бледнея.
Все студенты сидели, затаив дыхание.
Беляев вжался в спинку стула, в мозгу пульсировало: «Нет! Нет! Нет!».
– Капитан Никольский. Вы обвиняетесь в распространении запрещённой литературы и организации антисоветской деятельности! Вы обязаны проехать с нами.
Потянулись неловкие минуты, которые не прервал ни один голос, ни один посторонний звук.
Когда дверь за ушедшими закрылась, все уставились на пустой преподавательский стол. Поверить в то, что и до Семёнова дошла очередь, было невозможно трудно. Большинство студентов понятия не имели, о чём речь, но были и те, кто знали о тайном обществе. Например, Зотов. В своё время он отказался посещать заседания, но журить Сергея не стал. Они вообще никогда не говорили на тему этой деятельности Беляева.
– А дальше кто? Эберг? А потом и все мы… – пробормотал Крапивин.
Прозвенел звонок, студенты поспешили покинуть кабинет, словно в нём их могла настигнуть участь Семёнова.
Беляев шёл с камнем на сердце. Удар за ударом. Сперва Лена, теперь Валентин Николаевич… Неужели Демидов возьмётся и за ребят? Нельзя молчать. Нельзя допустить подобное!
Больше всех Серёжа волновался, конечно же, о Сёме.
Они втроём дошли до места, где обычно расставались. Чёрная машина уже ждала неподалёку, напоминая механического пришельца с того света. Траурный цвет контрастировал с молодой зеленью на деревьях, с сочным лимонным светом солнца и голубизной неба.
– Может, что-то случилось вчера, когда мы ушли? – спросил Сергей. – Точнее, я ушёл, а ты догнал меня…
– Может. Я бы спросил у кого-нибудь, да теперь что-то не хочется… – Крапивин, жмурясь от солнца, взволнованно посмотрел в сторону крыльца и расхохотался – Агапов и Кириллов несли на руках пухлого паренька Степанова, который напоминал колобка. Они кричали: «Наш пирожковый король! Славься, король столовых!».
Беляева всегда поражала способность Сёмы моментально отключаться от тревожных дум и заливисто смеяться, искренне радоваться и шутить.
– Мой троллейбус. Поеду, пожалуй, – сказал Юра и пожал руку сперва одному другу, потом второму. – Сёма, приходи сегодня после шести – позанимаемся, как и обещал.
– Ага, буду, – взглянув на Зотова, ответил всё ещё улыбающийся Крапивин.
Идя к машине, Беляев заметил взгляды Савченко и Никанорова, но решил не тратить на них своё время. По крайней мере, сейчас у него было кое-что важнее
