тост от Зойки Три Стакана:
– За здоровье всех присутствующих! Пьём до дна, – добавила Зойка Три Стакана для тех, кто не был знаком с этой революционной традицией.
Выпили до дна, и некоторые полковники покачали в недоумении головами:
– Однако…
Не успел командный состав хрустнуть солёными огурцами и артишоками, и перестать качать головами, удивляясь Зойкиным способностям пить, как прозвучал третий тост от командира армии:
– За светлое будущее!
– До дна? – неуверенно спросили новички.
– До дна, – твёрдо ответила Зойка Три Стакана и опрокинула в глотку содержимое своего стакана.
Воинство быстро охмелело, и на целый день Красноглуповская армия была обезглавлена. Только Круглолицын, как начальник штаба армии, вовремя смывшийся с пьянки под предлогом организации процесса передислокации и переформирования, остался трезвым, выставил караулы и поддерживал дисциплину в допустимых пределах. А больше и не нужно было – белых на сто вёрст рядом не было, пленные белоглуповцы в массовом порядке переписывались в красноглуповцы и вливались в ряды большевистской гвардии, выпивая и закусывая вместе с красными земляками.
Позднее это действо советские историки в целом назвали «переформированием полков после кровавой битвы при Грязнушке». Кстати, во время всей этой битвы было убито четырнадцать белоглуповцев, причём восемь из них утонули или разбились, прыгая в Грязнушку. Со стороны красноглуповцев было убито два человека. Эти данные не были засекречены, но о них и не говорили в открытую, потому и возникла со временем легенда о кровавой битве с тысячами убитых.
Итак, красноглуповцы, справедливо полагая, что с белыми на глуповской земле покончено, праздновали победу, а буржуи и помещики драпали со всех ног из Глупова и Головотяпии на юг России. Во главе этой драпающей толпы нёсся паровоз, который тащил за собой массу испуганных глуповцев во главе с заламывающей руки Елизаветой, увозящей с собой не только своё личное имущество, но и «золотой запас Республики» – все ценности, которые были в распоряжении Головотяпского правительства благодаря неусыпным трудам Толстопузова. Сам Толстопузов с маленьким узелком личных вещей ехал этим же поездом – Елизавета прослезилась, когда увидела, что Толстопузов пришёл на вокзал с этим узелком, в то время как другие министры её правительства прибыли к вокзалу со многими чемоданами и баулами.
– Ты что ж, Толстопузов, с узелком? Где твои вещи, любезный друг?
– Прости, матушка, все мои вещи здесь, в узелке. Родные мои по делам службы уехали из Головотяпии в Европу, а мне самому много ли надо? Всё ведь отдал на службу тебе – и силы, и средства, и жизнь свою. Вот – остался с парой портков да с парой носовых платков. Уж не гневайся, Лизушка! Гол я как сокол.
Где там гневаться! Обняла и обещала не забыть. Отдельное купе для Толстопузова выделила – вместе с отцом Сигизмундом они вдвоём и ехали весь путь, в то время как остальные
