Франции её бывший возлюбленный Пупыркин – тот самый офицер-артиллерист, который влюбил в себя юную Елизавету ещё в дореволюционной России. Он валялся в ногах у княжны, клялся в любви и отрицал всё. Даже когда Елизавета пересказала ему всё, что она слышала своими ушами в публичном доме Глупова, слово в слово, Пупыркин всё отрицал:
– Да как ты можешь такое говорить, любимая! Как я мог себе такое позволить, ты только подумай! Я, человек бесконечно любящий тебя и готовый носить на руках всю жизнь! Как это могло быть? Это был обман врагов и недругов! Это был обман слуха! Обман зрения и вообще… обман! А если я и виноват в чём, то прости! Но только не в этом. Прости, хотя и не чувствую за собой вины, но всё равно прости! Прости, что стал невольным виновником твоих страданий, прости! Я ведь тоже страдал и мучился. Когда меня разлучили с тобой, я ведь каждый день писал тебе письма! По два письма в день! Как не получала? Значит, кто-то завидовал нашей пламенной и нежной любви и мешал нам… Ах, пожалей меня, мой милый друг, я так страдал без тебя! Прости! Дай хоть побыть рядом с тобой минутку-другую… Часок-другой… Денёк-другой… Поесть бы…
И Елизавета пожалела его – недаром говорят, что женщины любят ушами. Более того, они поженились, и у них в браке родились детки. Правда, Елизавета держала Пупыркина в «чёрном теле», не давая ему свободных денег. Митрофан, став управляющим поместьем и винным производством, иногда от душевных щедрот давал Пупыркину пару-другую франков, которые Пупыркин и проматывал втайне от Елизаветы в городе с женщинами лёгкого поведения.
С другими глуповцами Елизавета связи не поддерживала, а когда к ней обращался кто-либо из эмигрантских организаций, она выражала сочувствие, внимательно выслушивала, качала головой, вздыхала, но ни копейки денег не давала, ссылаясь на стеснённые обстоятельства.
Отец Сигизмунд вместе с Толстопузовым оказался в Швейцарии, где устроился при поддержке Толстопузова в православную епархию, имел свой приход и безбедно жил. Толстопузов развил производство на кожевенном заводике и в качестве диверсификации стал производить сыры. В целях благотворительности он нанимал на работу бывших своих земляков за гроши, говоря при этом, что бескорыстно помогает им, и наживал новые миллионы.
Большая часть других глуповцев, оказавшись на чужбине без средств к существованию, голодала и едва сводила концы с концами. Многие так и умерли в нищете и забвении по закоулкам мира. Их дети и внуки потихоньку ассимилировались, вспоминая о родине предков только по привычке и по православным праздникам.
Но всё это произошло в будущем, а теперь в Глупов под звуки оркестра пыталась войти Красноглуповская армия. Но не тут-то было! Не зная о том, что Елизавета Ани-Анимикусова вместе с кабинетом министров, помещиками и фабрикантами дали дёру из Глупова, личная гвардия президента Головотяпии и кадеты перекрыли дорогу на Глупов и, как и было велено, «стояли насмерть». У ворот Глупова и разыгралось
