хотя думала и раньше, о необыкновенной внешности молодого хана, разяще отличающегося от самих нанголов, чьи раскосые глаза и грубая воинская внешность, и были природным признаком.
Забыла она, находясь в тисках неожиданного плена чувственного хаоса, настигшего внезапно её в череде последних явлений бытия, некоторые уроки, что как-то старался тайком от всех преподнести ей в дар старый философ Гидро. Вспомнит она, непременно вспомнит, но будет это позднее, и явится это совсем с другой стороны. Вот тебе и лабиринты жизни.
В данный миг, в тишине ночного академического сада, увлекаемая порывом ветра, истина прошла стороной, не обдав её и свежей росой просветления.
Но была и другая истина, о которой она не подозревала никогда. Всему свой черёд…
9
Как было бы на этом белом свете, если бы правили бал доброта, благородство, сострадание, милосердие, нежность, уважение, любовь и другие, другие драгоценные свойства души? Неужели? Характеризующие одни лишь положительные черты, свойственные существам разумным. Как было бы на этом белом свете, если бы разум изначально, из самого состояния зачатия взял бы и воспринял вот это хорошее, отбросив, как чужеродное организму, вот это плохое. Ну, разве могло бы появиться просто так вот такое качество как благородство. Нет, не было бы его изначально. Ну, откуда взяться ему, если нет его противников под масками подлости, коварства, низменности душ. Ну, да ладно. Но вот представим себе общество этого нового вида природы, в единственном числе, оседлавшем столь драгоценного коня интеллекта приправленного одним благородством.
Золотой век. Идиллия. Эдем для всех. Звонкая трель, да тихое щебетанье о возвышенном посреди буйных трав и ярких цветов в лоне рая.
Но полно ли мирское счастье всей этой возвышенности чувств? Зорко следят за ними, познавшими интеллект, те, кто не вскочил в седло высокого разума. Они – охотники от природы, а те, облачённые в одежды одних лишь гуманных помыслов – добыча.
Но распорядилась судьба мироздания иначе, наделив вот этот вид самым выраженным эго, на благодатной почве которого так и расцвели уродливые цветы зависти, подлости, коварства, ненависти и остальных не менее дружных собратьев по антигуманному классу. И закипела в беспокойных душах вечная борьба антагонистов, выводя этот вид на новый виток развития, толкая вперёд эту тяжёлую повозку прогресса. И вовсе не добыча он, а самый неистово яростный и изощрённый охотник, которого и не ведали небеса никогда до его рождения.
Высокого, статного, благородного по происхождению своему, герцога Ронтанского, может быть, и не обошли стороной вот эти гуманистические начала, но были задавлены они тяжёлым сапогом вот этого пресловутого эго со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но вот одного порока, к которому он всегда относился презренно, кажется, и не было никогда в поганой душе его. Кажется. Но мало ли что может казаться, если мы, и не знаем всех закоулков
