в семью! – сказала Марита.
Как мать и жена, она конечно же всеми фибрами восставала против его присутствия. Но, как женщина, она не могла не чувствовать его шарм. Ральф был красив и выглядел драматически, чего ей всегда недоставало в его отце. А Марита больше всего на свете любила драму. Не потому ли окружала себя дергаными людьми «искусства».
– Филипп уже приехал? – спросила я.
– И даже выжрал полбара, – ответил граф.
– Себастьян, прошу тебя!
– Ты уже просила, теперь заткнись…
Я прокашлялась.
– Я посадила вас за наш стол, – сказала графиня. – Надеюсь, что вы не против, – она чуть потупилась, метнув короткий взгляд на старшего сына.
Филипп уже, конечно, переругался со всеми. Судя по взглядам, которыми его провожали, – даже не один раз. Он ставил рекорды по разбиванию отношений. Похоже, Себастьян все знал. Я вздрогнула, когда Филипп элегантно развернулся на каблуках и направился нам навстречу.
Как это происходит, когда у людей окончательно пропадает страсть? Когда смотришь на человека, которого ты любила, с которым жила, спала, которому готовила пищу и… ничего не чувствуешь.
Мне бы очень хотелось узнать это и прямо сейчас.
Когда он развернулся и направился к нам, у меня заныло под ложечкой; я и забыла, какой он красивый в смокинге. Не обратив на меня внимания, Филипп приблизился, не сводя глаз с брата.
– Пресвятой отец! – он поклонился. Чуть ли не в пояс Ральфу; на старомодный, старосветский манер.
– Расстрига!.. – ответил тот.
Филипп чуть дернулся прежде, чем распрямился.
Ни у кого из них тут не было друзей и соратников, но у Ральфа не было пока и врагов. Филипп же заводил их на ровном месте. Даже отца умудрился настроить против себя.
– Хай, Филипп, – сказала я.
– Бриллиант Надежда, – сказал он, но кланяться в пояс уже не стал. – Я вижу, деревенский воздух пошел на пользу. Ты не такая бледная, как была.
– Влюбилась.
Я взяла Ральфа под руку и провела его в зал. Он был единственным брюнетом на все собрание и тут же зашелестело.
Сын графа, сын графа…
– Ферди! – окликнула я.
– Верена! – распахнул руки, к нам подлетел Фердинанд, мастерски оттеснив Филиппа, который шел следом, пытаясь начать скандал. – О, Ральф!.. Я – Ферди, помнишь меня?.. Мы часто виделись, когда я был младше.
– Конечно, помню!.. Ты – тот, что не был воспитан как дикий орангутан.
– Да, точно! Я пошел в маму.
Филипп набычился, схватил шампанское с подноса, идущего мимо официанта и отошел.
– Что с ним? – спросила я Фердинанда. – Кокс попался несвежий? Чего он бесится?
Тот лишь махнул рукой. Видимо, отношения у них были уже не те, что полгода назад, когда Филиппу требовалось прикрытие.
– Лизель разводится и твой деда-Джекки больше не хочет
