хлеб, две картофелины и бегом обратно.
– Мишка, ты куда? – вдогонку крикнула мне мама.
– К телёнку.
Я подошёл к хлеву, озираясь – никого нет. И, выдохнув страх, смело вошёл внутрь. Сердце бешено колотилось в груди. «Вот это да! – думал я. – Настоящий преступник! Это здорово и боязно?»
– Тебя ищут? – задав вопрос, я протянул Макару хлеб.
Он с нетерпением вырвал у меня из рук еду и, откусив огромный кусок хлеба, быстро почти не жуя, проглотил его.
– Бывало раньше такое, искали беглых в Ермаках, – продолжал допытываться я.
Давясь едой, беглец пробубнил:
– Ищут, наверное, но я завтра уйду.
– После революции освобождённых с каторги много у нас по тайге шаталось. Охотники опасались в лес ходить, того и гляди напасть могли да ружьё отобрать.
– Политическим повезло, их освободили.
– Так ты знаешь, куда идти и где этот Катербург?
– Екатеринбург! Знаю, у меня карта в голове есть. Мишка, я сильно устал. Переночую здесь, хорошо? – Макар, уютно устроился на сене, свернувшись в калачик.
Корова Машка с тревогой наблюдая за нами, словно что-то понимая, громко промычала:
– Мууу!
– Тихо, Машка, молчи! – приказал я корове.
Она замолчала и, отвернувшись, принялась жевать сено, звеня колокольчиком на шее. Я забросал каторжанина соломой и побежал домой. А вечером во время ужина поинтересовался у отца:
– Отец, а где находится Екатеринбург?
– Далеко, сынок, зачем тебе?
– Да так, просто спросил.
– На Урале.
– А Урал где?
– Вырастешь – узнаешь.
На следующее утро, как только проснулся, сразу же побежал в хлев, сунув за пазуху еду для своего нежданного гостя. Макар уже поджидал меня, прячась на верхнем ярусе хлева, где лежало сено.
– Я испугался, что ты приведёшь милицию, – спускаясь, сказал он.
– Макар, расскажи мне про свой город.
Он рассказал об Урале, о городе и других местах, в которых побывал. Но вскоре меня позвала мама, и я убежал, а когда вернулся, беглеца уже не было. Тогда же мне подумалось: «Как это, наверное, страшно и неприятно, когда за тобой гонятся, и как тяжело жить без еды и ночлега».
В продразвёрстку у нас забирали зерно и овощи. Отец поначалу прятал зерновой посевной запас в лесу. Ночью со своим братом Сазоном они вывозили мешки в лес и там глубоко закапывали, обкладывая их досками, чтобы звери и мыши не добрались до них. Он очень тяжело расставался с зерном, хотел однажды вилы направить на продотрядовца, но мама его вовремя успокоила:
– Уймись, Никита, у нас детки, арестуют, что я буду одна делать?
В 1921 году до нас стали доходить слухи о крестьянских восстаниях против продотрядов в соседних деревнях. Отец одобрительно отзывался об этом и рвался в Еловку, где крестьяне вооружились против поборщиков.
В
