в свой мешок и тащила всю эту тяжесть на себе.
Домой вернулись к ночи. Долгая дорога и тяжёлая ноша усугубили её состояние. После этого дня она почувствовала себя хуже и с каждым днём таяла и чахла на глазах.
Глава 3
Сиротство
В бездонный дым небес,
В стеклянные глаза
Глядит молчанием своим
Зажжённая свеча.
Весной 1924 года при родах десятого ребёнка мама умерла. Ей было тридцать девять лет. Этот день запомнился мне на всю жизнь. Мы со старшим братом привезли тогда четыре воза сена. Не заходя в хату, завезли воз на сеновал и начали его сметовать. Подруга мамы тётка Дарья подбежала к нам и позвала домой.
– Идите, детки, быстрее: мама ваша умирает.
Мы с Романом вбежали в хату. Мама лежала на полу на постели. Она просила:
– Прошу, согрейте мне ноги. Я не чувствую их.
И обратилась к мужу:
– Никита, береги детей! Не бросай их!
С этими словами она умерла… Мы все стояли вокруг её безжизненного тела. Младшие уже понимали, что случилось и громко плакали, звали маму, словно хотели разбудить. Мы: старшие дети и отец – стояли молча, понурив головы. Прибежала сестра Ульяна и начала голосить. Подошли соседи. Стало шумно. Все плакали. Маму похоронили рядом с первой дочкой. Рождённый малыш прожил семь дней. Его тоже похоронили.
Раскопали ещё свежую могилу и положили его гробик рядом с мамой.
На меня навалилось жуткое и тягостное чувство одиночества. Несмотря на наличие отца, сестёр и братьев я ощутил на себе его колючие щупальцы. Что-то ушло вместе с ней навсегда, ушло “на тот свет”. Я живо представил себе “тот свет” как окно в другой мир. Холодный и тёмный, где умершие исчезают в какой-то чёрной пропасти, откуда вернуться уже невозможно. Из этого окошка в меня проникает его ледяной холод и доносится его давящая тишина. Мне стало страшно за маму, ведь она теперь там одна без нас. Эта пропасть поглотила её, не оставив нам ни единого шанса когда-нибудь снова увидеться. Тётка Дарья сказала, что она попала в рай, а там хорошо и светло. Мне хотелось верить в это и в то что мама счастлива без нас. Ей не надо больше трудиться, вставать до зари и ложиться поздней ночью. “Отдыхай, мамочка!” – сказал я тихо, стоя у креста.
Ещё долгое время я не мог принять смерть матери, не мог поверить, что её больше нет. Мама оставила нам после себя тепло и свет …
После похорон у отца изменился характер и настроение. Он стал угрюмым и грустным. Куда уж до веселья. Ведь после мамы без сестры Ульяны в доме оставалось семь душ детей. Старшему сыну Роману исполнилось шестнадцать лет, мне шёл четырнадцатый год, а все остальные ещё малыши.
С тех пор началась наша сиротская жизнь…
Мы усердно трудились по дому и на хозяйстве. Роман ухаживал за скотиной, кормил, поил. Я доил коров, ухаживал за телятами, прял, ткал, варил обед, топил печку. Хлеб пёк отец. У меня не хватало силёнок месить тесто. Стирать бельё приходила Ульяна.
Помню,
