лишь с десятого окрика; его отсутствующий взгляд говорил красноречивее всяких слов.
– Я, знаешь ли, психиатр, стетоскоп последний раз в институте на выпускных экзаменах в руки брал. Ну да ладно, попробую, легкие слушать несложно. Вдох, выдох. – Он долго и старательно примерялся, грел «слушалку», неловко касался малыша, и наконец, изрек: – Всё в порядке. Не бойся. А то, что он вялый и часто срыгивает, – это нормальная реакция, еще с третьего курса помню.
– Почти успокоил. Только почему всё-таки лекарства не помогают? Фальшивые, что ли? – удивилась Лада.
…Прошло девять дней. А воз и ныне там. Всё, сказала Лада, хватит, завязываем с бесплатной медициной. Соседка Маринка хорошую частную клинику посоветовала, она там подписалась на программу «Семейный доктор» и старшей дочке зубы лечит только под общим наркозом, вот это уровень. Муженек всё выслушал молча, улыбаясь на психиатрический манер. Лада взвилась:
– Жмот! Денег на ребенка жалеешь! А ведь есть пословица: «Лечиться даром – даром лечиться».
Валерий хмыкнул:
– Игра слов еще не мудрость! Визитку дай глянуть. Ну и кобру они здесь намалевали, кошмарики!
– Нечего издеваться! – продолжала кричать Лада. – Нормальная медицинская эмблема – змея и чаша. Ты мне зубы не заговаривай!
Муж не сдавался:
– Ладушка! (Она терпеть не могла, когда ее так называли!) Неужели не понимаешь, что в частную контору людей по родственному признаку набирают? Главное, что друг, сват, брат, а какой спец – дело десятое!
– Да ты просто платить не хочешь!
– Бери деньги и поступай как знаешь! – сдался Валерий. – Но я туда не поеду! Не хватало еще, чтоб меня разводили! Я ведь не сдержаться могу, ляпну чего-нибудь!
– Что же, я одна с ребенком туда потащусь?
– Маму попроси, она за рулем.
Вот хам! Хотела ответить, но дед помешал:
– Теперь с каждым насморком через всю Москву бегать будешь? Пройдет! От докторов никакого проку! Вот на Валерку посмотри, какой от него толк? С женой разобраться не может, подкаблучник!
И, не слушая возражений, ушел в свою комнату. Лада вдруг ужаснулась, осознав, что ее маленькая светлая мастерская – теперь его комната. Отныне всё в ней насквозь пропиталось запахом горечи, затхлости, старости. Слёзы побежали по щекам – не удержать. Обязательно надо заняться стариком, вот зайчонок выздоровеет… Тогда можно и ультиматум поставить.
Артошка спал спокойно и выглядел вроде получше; она потрогала его – где-то 37,5; уже научилась определять на ощупь. Может, всё ничего?
Мама почти рассеяла тревоги. Она была веселая, жизнерадостная, цветущая; ультракороткая стрижка, чуть-чуть косметики. Порхало нежно-розовое пончо, переливались крупные перламутровые серьги и браслеты в стиле модерн, неся совершенно неуместное ощущение праздника. Да ведь она совсем молодая; никогда бы не подумала, ведь мать по определению стара: другое поколение – отжившее,
