Детской площадки, к счастью, не видела. Утром Светлана постаралась уйти в институт пораньше, потом поехала в гости к подруге и только оттуда решилась позвонить маме, которая сказала: «Или алкоголь, или мужчина. Одновременно не надо».
А потом Светлана обнаружила, что… нет, не беременна. Грибок не грибок, инфекция – в общем, что-то неприятное по женской части она обнаружила. Она никогда бы не позвонила Анатолию, но тут, возмущенная (три года у него не было, ага!), позвонила. Он не поверил, что это от него, потому что три года. Не хотел грешить на нее, но откуда же иначе?
Образовалась общая постыдная тайна, замешенная на недоверии.
О совместном лечении, как и о ночи, ставшей его причиной, он никогда даже про себя старался не вспоминать. Только песни Визбора не любил.
Потом было все как надо: трогательное ухаживание, постепенное привыкание, жертвенное служение рыжим волосам, ямочкам, смеху. И так-и-быть приятие его, невидного, как моль, подчинение неблизкому и неинтересному человеку только из-за той грязной ночи, которая связала их, как соучастие в убийстве.
Конечно, никто не может знать, о чем думает сейчас Анатолий. Но и он сам тоже. Он ходит туда-сюда по пустынной платформе, и ему кажется, что он ждет электричку, которая должна увезти их в «дальний» лес за грибами. Он даже не признается себе, что выискивает взглядом на противоположной стороне Светлану, которая как бы должна вернуться из Москвы. И уж, конечно, не догадывается, что это скрытое от самого себя выискивание – того же болезненного свойства, что их совместное лечение.
Лева рассеянно следит за Анатолием-маятником. Они с Катей сидят на лавочке с корзинами, в белых панамках и резиновых сапогах. У Кати тренировочные штаны, у Левы колготы и сверху шорты. Катя не выспалась и хочет плакать, но повода нет. В ожидании повода она тихо скрипит голосом.
Вова сидит на перилах и палочкой направляет жука.
Анатолий ходит взад-вперед по платформе.
– Катя! – раздраженно говорит он. – Я говорил, что не надо идти, если не выспалась. Вчера не уложишь, сегодня не поднимешь, что нам с тобой в лесу делать?
Катя скрипит.
– Мама, наверное, уже не приедет, пап! – тихо говорит Вова.
Он всегда всё правильно понимает, этот Вова.
– При чем тут мама? Электричка бы приехала.
– А во сколько она?
– Семь ноль три.
– А сейчас?
– Пятнадцать минут. Отменяют – так хоть бы объявление повесили, честное слово.
– Может, просто опаздывает?
– Может.
– А если не придет?
– Пойдем домой и ляжем спать.
– Может, на следующей?
– Смысла нет, – говорит Анатолий, глядя на часы. – Пока доедем…
Он опять принимается ходить по платформе.
Вова вдруг давит жука.
Катя,
