– он не мог. Прежде бы он, наверно, терпеливо обождал, занялся бы другими делами… Но теперь, после всего, что было в Газли, не мог ждать. Он себе и представить не мог, что Света так ему нужна! Душу переворачивала тревога. Тревога за нее, и чувство вины перед ней…
Тут он заметил, что едет уже к студенческой общаге, куда не раз провожал ее вечерами. И лишь у дверей понял бесцельность визита: днем все на занятьях, у кого спросишь? Светина комната и впрямь оказалась заперта.
Долго сидел он в соседнем скверике на скамейке. Скинул свою ташкентскую кепку, подставил апрельскому припеку шишковатую голову с отросшим ежиком волос, расстегнул воротник, впервые чувствуя, что под рубахой, слева, нервно колотится и зудит этот самый комочек, сердце.
Потом вернулся в министерство.
Не заходя в отдел, снизу, от вахтера, взял и позвонил… Просто так, узнать, кто сейчас на месте…
– Алло! Да! – ответила Света. Она, это уж без ошибки.
– Свет, ты? Господи, а я-то уж думал…
– Вить, ты где?!.. – всплеснулся ее голос.
– Да я внизу. Сейчас буду. Нет, к чертям! – рявкнул вдруг он. – К черту! Уж сегодня я в отдел не пойду. Даже и подниматься не подумаю, мне отдых положен в день приезда. Все бросай, лети сюда! И пойдем…
– Я же на работе! – Ее голос захлебнулся нежностью. – Только пришла час назад! Срочно вызвана, тут все дела стоят.
– Я как начальник разрешаю наплевать на дела. Сегодня можно.
– Вить, ну ты что, так нельзя. Как ты себя чувствуешь, ты же был в смертельной зоне? – ее голос трепетал от счастья и тревоги. – Все нормально?
– Ну конечно! Как видишь!.. Свет, это смешно, – усмехнулся он. – Объясняемся по телефону, а сами рядом, в одном здании… Ну выходи, Светик! Жду, заяц, или я сам сейчас…
– Нет, через полтора часа в нашем кафе, – нежность, счастье, радость, все оттенки чувств слились в глубоком тембре ее голоса. – А ты отдохни пока, ты ж с дороги…
– Я отдохну. Хороший мой! Значит, ты поправилась?
– Как видишь.
– Совсем – совсем?
– Вечером расскажу. Я жутко рада!
– И я тоже!
– Сейчас бы все бросила и к тебе, но нельзя. Все, до встречи, пока!
« Немецкая пунктуальность, работа прежде всего», – вздохнул Виктор. – «Что поделаешь, отцовские гены. Сложный получился характер, восток и запад слились в одной крови»…
А она просто боялась, что ее разорвет от счастья. И еще, надо было привести себя в порядок – неважно выглядела после болезни, да к тому же без косметики примчалась, поднакраситься надо ведь, причем особо тщательно, и причесаться. Ну и дела хоть какие-то успеть доделать, конечно же…
Оранжевоглазый на миг прервался, вздохнул, и продолжал свой рассказ:
– Девчонка сидела в кафе. Одна, и ей было неловко и завидно, когда глядела на входившие пары, на застольные компании. А впрочем, вон и еще
