стала ждать мужа с нетерпением и жадностью, и пила его ласки взахлёб. Она знала, что покорится и теперь в надежде на то чудо, какое произошло от близости с Анисимом. Считала себя влюбчивой и покладистой.
Глаша вздрогнула от голоса брата.
– Что скажешь, невеста, оценила жениха? – Емельян стоял возле подводы, глядел на сестру и улыбался. – Да ты никак убиваешься? По Анисиму?
– По нему, брат, по нему, царствие ему небесное, покойничку.
– Не повезло бедолаге. Второй год уж мыкаешь одна, хватит, – Емельян властно рубанул воздух рукой, – не упусти милостивую судьбу, пока она к тебе стучится.
– Не упущу, Емеля, – собравшись с духом, встрепенулась Глаша в ответ на решительные слова брата, – гони до хаты, а завтра к сватам беги. Пусть жениха на показ ведут.
10
Осень торопила управиться не только с сезонными делами, но она с каждым днём выбрасывала погодные сюрпризы и тревожила ранними холодами, приносила некоторую озадаченность. Перезимовать будет не просто. Придётся справлять полушубки, валенки, а в кармане деньжат – кот наплакал. Кабы намолотили зерна на десяток-два пудов больше, не горевали бы. Вези хлеб в уезд – там сдашь его за деньги. Саней нет, а скоро снег ляжет без них – никуда. А хочется купить в зиму по корове – сена наготовили прорву! Решено же скот разводить да масло бить. Его, слышно, заготовители московского Верещагина-маслодела с руками отрывают. Выходит – правильные думки в голове созрели. До сих дел далеко, а душа вперёд рвётся.
Серафим Куценко гирей на шее висит у Евграфа из-за его доброхотства. Степан недовольный. Неделю назад оторвал от дел Серый на два дня, и теперь на помочь кличет. Пойдём, с миру по нитке – нищему на рубаху. Смех и грех с Серафимом да с Глашей. Собрались везти жениха на показ невесте. На него не посмотришь без ухмылки. Особенно под левым глазом плюха сидит чёрной сковородкой. Как такому к невесте казаться? Буряк поднесёт.
– Срамно, поди, на меня глядеть? – забеспокоился жених.
– Не бойся, Сим, с лица воду не пить, давай повяжем глаз платком, – предложил Степан, пряча улыбку в кулак, – Глаше не резон отказывать. Скажешь, упал с бодуна на оглоблю.
– Боюсь, подумает – пьяница. На что ей такой сдался?
– Брехать негоже, тут ты прав, – сказал Евграф, сверкая смеющимися глазами, вспоминая схватку в хлеве, – но и правду сказать нельзя.
– Вот каверза! Не тот бы случай, так и сватовство бы не состоялось, – заметил Степан, – проси платок у хозяйки, сделаю тебе повязку. С кем чёрт не шутит.
Серафим согласился. Замотав пол-лица жениху, ходко покатили к Емельяну. Евграф шевелил вожжами, горяча Гнедого и тот шёл рысью, телега стонала, подпрыгивая на кочках изъезженной и подмороженной дороге. Куценко закрывал рукой повязку, если попадался встречный прохожий.
Сватов ждали. Маня то и дело выглядывала в окно. Глафира
