он подошел ближе к решеткам, еще раз огляделся. Сознание помимо воли подмечало мелочи, от которых кого послабее уже бы стошнило: гниющая заживо плоть, выбитый глаз, перебитые и криво сросшиеся руки… И эти люди смотрели на него молча, с ужасом и ненавистью. Да что он сможет дать им теперь? Ничего, увы.
Он откашлялся.
– Так, – голос, вопреки сомнениям, звучал уверенно, – все поняли, что произошло?
Кто-то всхлипнул, и Мариус готов был поклясться, что это именно та девочка.
– Я не слышу, – резко сказал он.
– Мы… без крыльев теперь, – ответил кто-то.
– Крагхов больше нет, двуликости нет, Пелены нет, – тяжело роняя слова, пояснил Мариус, – предвосхищая вопросы, сразу скажу: сейчас вас выведут отсюда, затем вы попадете в руки нашим лекарям, которые поправят то, что еще можно поправить. После чего вас проводят до той границы, где раньше пролегала Пелена, и вы вольны идти к своим.
Повисла тишина. Вязкая, горькая. И в этой тишине кто-то заплакал, хрипло, навзрыд.
– Разумеется, все это произойдет только в том случае, если вы будете вести себя разумно, – добавил Мариус. По позвоночнику катились капли холодного пота. Говорить… было невыносимо тяжело, как будто каждым словом его вынуждали сворачивать столетнее дерево.
– Итак… я должен получить от вас обещание, вести себя разумно, – повторил он, – я не буду требовать клятв, ибо они пусты. Но если вы пообещаете…
Они молчали и просто смотрели на него.
Не верили.
Мариус кивнул стражу.
– Приведи еще стражей. Пусть их… отведут помыться. Пусть из города цирюльника доставят. Одежду им выдайте. А потом – к лекарям, в лекарский корпус…
И, повернувшись, пошел прочь. Пожалуй, здесь он сделал все, что ему было по силам. Уже в дверях обернулся – девочка без улыбки смотрела ему вслед. Женщина все так же прикрывала ее тщедушное тельце руками. Мариус покачал головой. Похоже, денек предстоял интересный.
***
Через два часа, вдоволь надышавшись пылью в кабинете, переворошив и пересмотрев те свитки, которыми был завален стол магистра, Мариус спустился в лекарский корпус. Может, это и не нужно было, но почему-то он все равно хотел поговорить с каждым из них. Спросить, чего они хотят теперь. Возможно, как-то еще помочь. От мысли о том, что внизу держали ребенка, становилось не по себе. Сам Мариус об этом даже не знал, видать, ту женщину с девочкой поймали и притащили аккурат в те дни, когда сам Мариус уже был занят Алайной, крагхами и Пеленой. Что теперь будет с этой девочкой? Сможет ли опомниться после всего, что видела? А ее мать? После всего, что было?
Всего лишь на минутку он позволил себе закрыть глаза и немного помечтать о том, как придет домой – да, в тот чужой дом – как обнимет свою птичку, как будет вдыхать аромат ее тела. Скорее бы вечер наступил,скорее бы все здесь закончилось… Но Мариус знал, что до обеда еще далеко, и что, возможно, после обеда ему придется повидать его величество, и Фаэра,
