крайне редкую и дорогую, нашёл.
Друг мой расстроился:
– А если я отдал ему такой же брак? Я о нём раньше не знал!
Сеня считал, что художник очень хитёр. Мой друг утверждал, что, несмотря на забывчивость, шальной старик ищет ценные монеты, а массовый обмен медяков и копеек служит ему прикрытием и маскировкой.
– Но я всё-таки выпросил эту браковку на обмен! Ещё три месяца ходил. Ты даже не представляешь! Чаю выпил десять вёдер. Рисовать чуть не научился.
– На что менять будет? – спросил я.
– После расскажу, – отмахнулся он. – Дело сложное.
Поведав мне всё это, Сеня вооружился мощной лупой и до полуночи искал в монетах, что высились колоннами на столе, и в тех, что я привёз, похожий изъян. Я усомнился в пользе этого занятия, но друг мой был неумолим. Он выдал мне статистическую раскладку. Арсений учёл, что монета пропала безвозвратно, что она испорчена, что она хранится в частной коллекции под замком. Он просчитал другие обстоятельства и решил, что вероятность найти монету составляет 0,01 процента. Таким образом, чтоб найти браковку, нужно было перебрать сто тысяч монет.
– Как только я перещупаю столько денежек, – сказал он, – я не сделаю ни шага.
Именно так он действовал всегда. Им двигала какая-то расчётливая страсть.
На следующее утро оказалось, что мы куда-то едем. Сеня воскурил ароматические свечи. Я проснулся от их резкого пряного запаха и открыл глаза: к потолку тянулись гибкие струйки дыма.
– Вонь развёл, – сказал я.
– Не мешай. Это помогает мне сосредоточиться, – ответил он серьёзно. – Ты представить себе не можешь, как эта практика помогает моему разуму.
Арсений сидел на полу в медитативной позе: задницей на пятках, в семейных трусах, лицом на восток.
Солнце поднималось. Его первые лучи легли на корявые карандашные рисунки, под которыми я спал на жёстком диване. Дрожащий солнечный круг устроился у Сени на лбу. Словно это было сигналом, мой друг сделал плавный круговой жест руками, затем распростёрся ниц таким движением, каким потягивается кошка, и встал.
Я спросил:
– Ты веришь в эту восточную муру?
Я думал тогда, что все истинные явления, как в научном опыте, должны повторяться, должны быть видимы и ощутимы.
– Дело не в том, что верю. А в том, что работает. Это мне Гена-самурай показал.
Гена-самурай был тот самый чёрный пояс.
– Ты же его вырубил, – удивился я.
– Ну и что? – ответил Сеня.
У двери стояли два собранных рюкзака: мой – с провиантом и его – с инструментами. В сарае нас ждали два бывалых, но отличных скоростных велосипеда.
И была долгая дорога. Палило солнце, и плечи тянул рюкзак. Мы съезжали с трассы на грунтовки. Там зарастали лесом брошенные деревни. Сеня разделил карту на участки и дотошно обследовал
