пришли в их жизнь. Возмутившие своим присутствием по началу, они заставили пересмотреть жизненные приоритеты, перетряхнуть все старые убеждения и раны, смириться с расширением семьи и в итоге полюбить их так, словно они всегда были ее частью. Совсем как Дениэл.
Малыши уснули. Женщина осторожно переложила их по одному в кровать, а сама, запахнув мягкое платье на поясе, отправилась на кухню на поиски обеда. Там она и встретила Алексу к своему удивлению.
– Ждала тебя, – как ни в чем не бывало, сообщила девушка, будто они каждый день обедали вместе, хотя сам факт того, что их дочь теперь ест – уже чудо само по себе.
Мелани пригляделась к ней, ощущая изменения. Алекса шла на поправку, но лицо ее теперь имело совсем другие черты. Пропала детская припухлость скул, крупные карие глаза, которые и раньше не сильно блистали наивностью, теперь вовсе налились каким-то свинцовым опытом, непосильно тяжелым для восемнадцатилетней девушки, но запустившим в ее душе важные изменения. И все тот же черный наряд из объемных штанов с молниями и тонкой футболки, которые когда-то, когда в их семье не было иных причин к беспокойству, очень напрягали родительницу.
– Мам, я хотела поговорить с тобой, – начала дочь, наблюдая, как хозяйка поместья сервирует стол. – Мне очень сложно, но это необходимо.
Мелани отвлеклась от посуды и повернулась к девушке. Так и есть, что-то в ней безвозвратно изменилось, и пока Алекса сама не знала, как с этим жить. Мать оставила хлопоты и уселась рядом с ней на стул, отдав собеседнице все свое внимание.
– Я всегда думала, что жизнь отравляют сложности и потери, – продолжила Алекса сдавленно, – а теперь, когда я все знаю, вроде бы должно быть легче. Но как раз сам момент восстановления мне дается очень тяжело. Что происходит? Неужели я никогда больше не буду прежней?
– Дорогая моя, так всегда бывает, – постаралась поддержать ее мама, полагая, что речь шла о Дениэле. – Не само событие меняет нас, а наше к нему отношение. И сложнее всего не кризисный момент, а последующая жизнь после этого, потому что она вынуждает учиться жить заново, в свете новой информации.
– А если эта информация больше ни на что не влияет? – Вспыхнула девушка. – Если уже все пройдено и забыто, и приступов с отшибанием памяти не ожидается?
Мелани ахнула и округлила глаза от ужасной догадки.
– Ты все знаешь, – прошептала она. – Но как? Кто тебе рассказал?
– Сама запомнила.
И дочь поведала ей о невероятном исцелении и странных картинках, об истории, рассказанной доктором Фергусоном и поездке в «клинику для людей с нервным срывом», как назвала Алекса обитель Алисии Пэрриш.
– Теперь «краски» часть моей жизни, – закончила девушка свой удивительный рассказ. – Правда Дениэлу пришлась не по нраву новость, что я хочу научиться
