style="font-size:15px;"> – А читать мысли у других людей можешь?
Я сказала, что не пробовала и не хочу.
А он вдруг предложил:
– А давай попробуй? О чём я сейчас думаю?
Вот тут я испугалась и пожалела, что всё ему рассказала. И объяснила, что очень устаю от мысленных разговоров и сегодня уже ничего больше узнать не смогу, а о чём он думает и так ясно: о том, что мама волнуется и не лучше ли вернуться домой.
Тут он в первый раз улыбнулся и сказал:
– А как же бабка?
Я ответила, что бабка, наверное, тоже переживает и уже раскаялась. Всё-таки он, Сенька, её родной внук.
Сенька сразу повеселел, сказал, что я точно самая лучшая девочка в Москве, и начал собираться. Ирма сразу всё поняла, вскочила и подбежала к дверце. Мы высунулись из-под фазаньего вольера, огляделись – народу никого, – вылезли и пошли окольными путями, чтобы подойти к дому сзади, где никто не ходит.
Мы шли по дорожке вдоль оврага, а там были железные поручни, чтобы не свалиться вниз. На одном из них сидела ворона. Она не улетала, хотя мы шли прямо к ней и с нами была собака. Сидеть вороне было неудобно. Лапы скользили по железу, она всё время взмахивала крыльями, чтобы не перевернуться вниз головой, а когда мы подошли совсем близко, вдруг стала каркать, глядя прямо на нас.
Мы остановились. Сенька подтянул Ирму поближе к ноге и спросил:
– Чего это она?
Я тоже удивилась: обычно вороны опасаются людей, а эта какая-то бесстрашная. А ворона всё каркала, будто просила о чём-то, и смотрела на меня. И я вдруг увидела в своей голове дерево и что-то чёрное, трепыхающееся внизу, и поняла, что это тоже ворона и что она попала в беду.
Я так охнула, что Сенька испугался. А я огляделась, увидела почти рядом это дерево и быстро сказала Сеньке, что нужно идти спасать кого-то из вороньих родственников. Может быть, даже сына или дочку.
Сенька аж застыл на месте и пробормотал:
– Ты и с птицами можешь разговаривать?
Я побежала к дереву. Ворона сразу замолкла и полетела за мной, а за вороной побежали Сенька с Ирмой.
Мы сразу увидели под деревом ворону, которая запуталась лапами в какой-то сетке, а сама сетка торчала из кучи строительного мусора. Ворона билась и хлопала крыльями, но ничего не могла поделать. Увидев нас, она закаркала и стала биться ещё сильнее, но наша ворона что-то крикнула ей, и она затихла и не билась даже тогда, когда я осторожно высвобождала её лапы. Наконец я освободила её.
Она взлетела на ветку и замерла: наверное, приходила в себя после страха и усталости. А наша ворона слетела с ветки, сделала круг над нами и несколько раз каркнула, но совсем другим голосом: тогда она будто умоляла, а сейчас благодарила. Я это ясно поняла и сказала об этом Сеньке, и ещё сказала, что вороны очень умные, ну, как четырёхлетний человеческий ребёнок, я это слышала по телику.
Сенька помотал головой и сказал, что теперь абсолютно верит, что я могу
