важно? Я совершеннолетняя, между прочим.
– Вижу.
На вид он давал ей не более двадцати четырех. Но при этом мысленно отметил: жизнь успела ее заметно побить. Так что реально Мэри могла быть лет на пять моложе. И если напуганной девушке меньше двадцати, она слоняется по киевской околице. Которая еще и недалеко от Окружной дороги.
Просит помощи у незнакомцев.
Интересно.
На Окружной и вокруг нее тусуются проститутки.
Уличные.
Отчаянные попытки сбежать от сутенеров – не такая уж редкость. Кобзарь за годы работы в розыске в совершенстве изучил свой район. Часто выезжал на место, где находили изувеченное тело очередной проститутки, преимущественно совсем юной. Так наказывали за намерение резко уйти из профессии, которую выбирают, живя иллюзиями о красивой обеспеченной жизни. Постоянные клиенты, выезды на элитные загородные базы, перспектива пойти к кому-то на содержание… Волшебных сказок не получалось, после первого изнасилования в ответ на «нет» относительно группового секса наступало прозрение – вместе с безысходностью.
– Ты на мента похож, – сказала вдруг Мэри.
– Многих знаешь?
– Или на бандита. – Она будто не слышала. – Те же яйца, только в профиль.
– Грубишь. Резкая очень.
– Заметил? У нас иначе никак. Не выжить, все жестко.
– У вас – это где, извините?
– На Донбассе.
Кобзарь повел плечами:
– Так.
Других слов сейчас не нашел.
– Что – так?
– Ничего. Вспомнил, где сталкивался с таким восприятием мира раньше. Защищаешься и нападаешь одновременно. Не разберешь, что, когда и к чему.
– Но ты не из наших.
– Был там.
– Где?
Это уже напоминало допрос. Олег не заметил, как начал терять инициативу вместе с контролем над ситуацией. Сейчас его вела на своей волне девчонка, которая искала помощи и боялась поверить не тому. Причастность к проституции все равно отбрасывать не стоило, но Кобзарь уже не был так уверен в правильности догадки.
– Район Гранитного, если тебе это о чем-то говорит.
– Почему же, говорит. Там война. Ты воевал. Доброволец или вооруженные силы?
– Имеет значение?
Мэри покачала головой:
– Это Донецкая область, Волноваха недалеко. Я из Ровеньков, это уже Луганская. Город на рвах, если слышал, – грустно улыбнулась она. – Родители там остались. То есть, – она откашлялась и быстро исправилась, – вернулись назад. Где-то с полгода.
– Ты почему здесь?
– Что мне там делать? Мы не то чтобы сильно за какую-то политику, знаешь… От войны убегали. Много таких было, когда все началось. Потом не прижились. Негде особо жить.
– Ты, значит, нашла.
– Отдельная история. Не очень веселая. Ну его все! – Мэри тряхнула головой. – Переселенка, беженка, как хочешь. Даже когда война закончится,
