и уже не смог сам вынырнуть, когда расслышал сквозь толщу воды звонкий голос:
– Хватай!
Рядом в воду упала верёвка. С трудом Вячко пошевелил рукой, пытаясь дотянуться.
– Давай же, утопленник, хватайся! – подбодрил девичий голос.
Он никогда не слышал так чётко под водой. Слова звенели в ушах.
Каждое движение только сильнее затягивало на дно. Лишь чудом сумел он ухватиться за верёвку, уцепился со всей силы, обкрутил вокруг запястья.
– Готово? Тянуть можно? – спросил голос.
Он хотел ответить, но лишь забулькал водой.
– Эх, утопленник… Давай, раз, два, три!
Вячко вынырнул на поверхность отплёвываясь, жадно глотая воздух. Он будет жить. Не гнить ему в этом проклятом болоте. Не гнить.
Выбравшись на небольшой островок посередине болота, Вячко упал на четвереньки, громко задышал. Вода стекала с него ручьём.
Дождь прошёл. Стало совсем темно.
– Не надо благодарностей, утопленник, – хмыкнула девчонка.
Вячко повернул голову и уткнулся глазами в две пары сапог.
Глава 6
О, я пела ему, пела ему, так пела – Что в тёмных болотах застоя вода вскипела, И чёрное стало искрящимся, зимним, белым – Отчаянно, неумело и до предела Связок и связей – я пела ему, я пела.
Сокол взлетел выше над лесом.
Сверкнула река впереди, виляя вокруг столицы. Милош сразу узнал этот берег. Дождь хлестал по крышам и мостовым. Облака опустились так низко, словно пытались дотянуться до башен королевского замка.
Милош никогда не летал на другом берегу и не покидал стен Совина, будучи соколом. Он не мог пересечь стену. Но всё равно летел вперёд.
Город приближался. Крылья несли его слишком быстро, быстрее, чем он успевал всё осмыслить. И Милош не мог остановиться, не мог повернуть назад.
Что-то в груди, в хрупких птичьих костях, в крови его было сильнее разума. Оно жгло, терзало и тянуло, тянуло вперёд, заставляя позабыть обо всём.
Он бился внутри, он – настоящий Милош – кричал и вырывался из птичьей груди, но сокол летел на верную смерть. Туда, где он появился на свет. К сгоревшим домам на севере столицы, к каменным развалинам, к могилам чародеев. Туда, где он родился. Туда, где умерла его семья. К Совиной башне.
Оборотень не мог перелететь городскую стену. Защита должна была убить его, но он всё равно летел. Проклятие жгло, подгоняло. Чары, проклятые чары. Если бы сокол мог, то когтями выдрал бы глаза дочке мельника.
Если бы он только мог.
Крылья отяжелели. От усталости сокол задыхался, но не остановился ни на мгновение. Он так стремился вернуться домой, подчиняясь проклятию, он так торопился встретить смерть.
Совин становился всё ближе. Серый, почти чёрный под проливным дождём. От реки пронёсся
