дороги, спотыкаясь впотьмах, рискуя упасть и разбить себе голову о ступеньки, Тобиус рвался наверх. Он легко залечил свои незначительные раны Исцелением, но не почувствовал себя легче: слишком много сил было истрачено в поединке.
Вырвавшись в каменный мешок, он пробрался наверх по тоннелю и прополз в расщелине навстречу свету, однако то, что он увидел, вырвавшись на свободу, его не обрадовало – в груде дымящегося тряпья, валяющегося поодаль на выжженной земле, с трудом узнавался брат Хорас. Половина тела огромного монаха почернела, вздулась волдырями, левый глаз был потерян, местами виднелись участки обугленной кости, кровь не сочилась, ибо все раны запек страшный жар. Неподалеку прямо из оплавленного камня торчал меч, свет его благодати и жар святости жгли и слепили Тобиуса даже на расстоянии, так что он не решился бросить на оружие второй взгляд.
Чудовищные раны должны были убить монаха, но нет, сильное натренированное тело все еще жило, хотя дышало оно едва-едва. Исцелять брата Хораса было бесполезно – магия слабо действовала на божьих слуг, – но Тобиус носил с собой настой белого алоэ, горький, изрядно ядовитый, но способный подарить полумертвому человеку несколько лишних часов, если оставить его в покое. Влив жидкость, похожую на густое белое молоко, в растрескавшуюся щель рта, волшебник бросился прочь. Больше он ничего сделать не мог при всем желании.
Когда колдун сбежал из лаборатории, его встретил брат Хорас. Огромный иоаннит закрыл собой путь к бегству, встал насмерть и в одиночку дал тому достойный бой, но был сражен чем-то страшным, от чего даже святое оружие не смогло его защитить. Да только и сам колдун целым не ушел. Тобиус ринулся по кровавому следу, которым враг окроплял прелую листву и ветки растений, убегая.
Змеиный Язык, как мысленно и сгоряча обозвал его Тобиус, собирался переходить через лесную речку, когда серый маг догнал его.
– Стой!
Колдун и не подумал остановиться – он продолжал идти, подволакивая правую ногу и сильно горбясь.
– Я сказал – стой!
Тобиус вскинул руки, и от всего его тела пошла волна ревущего пламени – не магического огня, который лишь подобие природного, а настоящего живого огня, воплощающего первостихию. Такой огонь был самым горячим, самым яростным, самым голодным, он бы сожрал мир, дай ему волю, и Тобиус носил частицу этого огня в себе, обладая даром стихийного волшебства. Не успей колдун развернуться и закрыться Сферой Ледяного Мрамора – стал бы золой. На миг Тобиус увидел глаза своего врага, налитые кровью, с потемневшими белками и странными расширенными зрачками. Затем эти глаза вновь полыхнули ядовитым огнем.
– Я сказал, чтобы ты встал на месте, тварь! И ты встанешь на этом месте, или я тебя испепелю! – Загустевшая в горле слюна заставляла его голос клокотать, уподобляясь звериному рыку. Тобиус занял боевую стойку.
– Ну что ты привязался ко мне? – устало спросил малефикарум. – Пшел вон,
