а может, тебе и не надо так же?
Амина!.. Тогда я и узнал, как вас зовут. Тогда и осознал, что это имя навсегда превратило меня в вашего раба, царя Шахрияра…
– Думаешь? – робко вопрошали вы.
– Да!.. Признайся же себе в том, что тебе понравился тот юноша… тебе же станет легче!
Моё сердце пропустило удар, когда вы понурили голову, как самая ужасная из грешниц, зажмурились и… облегчили свою душу признанием:
– Не могу перестать думать о нём, Саадет. Он так непохож на наших братьев, отцов… он совсем другой!..
Саадет-ханым-эфенди захлопала в ладоши и обняла вас, а я припал к стенке, блаженно прикрыв глаза и улыбнувшись. С тех пор я искал любой повод, чтобы услышать вас, узнать вас поближе, и теперь я наконец решился на отчаянный шаг. Я пишу вам, потому что мне нет смысла больше скрываться. Запретная любовь к моей Шахерезад сжигает мою душу, но, несмотря на всю безнадёжность этого чувства, я всё ещё очарован вами как в первый день.
Я не прошу от вас ничего взамен, лишь… возможности любить вас и знать, что вы счастливы…
Счастливы знать о моих чувствах.
Ваш Шахрияр,
Дима Румянцев»
***
Берега Босфорского пролива всё яснее показывались вдали, и Ксения вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девочкой, что впервые ступила на эту землю вместе с братом и матерью почти десять лет назад. Корабль из Афин вот-вот собирался бросить якорь, но ощущение, что она, наконец, вернулась домой, до сих пор не приходило. Зато сердце переполняла тревога… Или же плохое предчувствие?..
– Деспинис, – вдруг позвал стюард, придерживая в руках поднос с закусками. – Прикажете чего-нибудь?
«Прикажите»? Как много всего успело произойти, что из почти бездомной девочки она вдруг стала той, что раздавала приказы?..
– Нет, благодарю, – мягкой улыбкой отпустила юношу Ксения. Если бы не тётка и… Артемиос, она бы сама сейчас бегала по поручениям! – Всё и так чудесно.
Когда стюард удалился, деспинис блаженно прикрыла веки. Крепко вцепившись в борт корабля, она позволила морскому ветру пошуметь у себя в ушах и немного растрепать причёску. Болезненные мысли, что не отпускали юную гречанку с самого порта в Афинах, всё-таки отхлынули, а жаркое стамбульское солнце пощекотало глаза и нос, как будто приветствовало свою блудную дочь. Ксения невольно улыбнулась. Интересно, насколько сильно мать и брат ждали её прибытия? Брат и его… друзья?
Их последний разговор произошел на том же самом чердаке в доме дяди Анатолиоса, где и первый поцелуй. Как и в прошлый раз, Ксения ждала возлюбленного и знала, что он обязательно придёт. На сей раз ей даже не пришлось зазывать его колыбельной!.. Впрочем, если бы её душа действительно умела музицировать, то сейчас наверняка бы сыграла похоронный марш… для их с Димой любви.
– Я не могу понять тебя, – прошептал он, еле шевеля губами. – Почему ты не хочешь услышать меня?..
–
