но и собственной немощью. Теоретически, я мог дождаться исцеления, все разузнать и подготовиться – но смогу ли потом устроить побег? Пока что я не понимал, где оказался, хотя я был жив, за мной присматривали и лечили. При этом опыт, интуиция и понимание законов жизни однозначно кричали – БЕГИ!
В эти грустные размышления ворвались широкие тяжелые шаги, донесшиеся из коридора. Я нехотя приостановил строительство планов и вовремя – дверь распахнулась, и перед моим «одинским» глазом появился мужик в военной форме: высокий, с невероятно ровной спиной, словно натянутой на позвоночник, с блестящей лысиной и римским профилем.
За ним ввалился толстяк в белом халате и со слащавой улыбкой, которая, судя по морщинам в носогубной области, никогда не исчезала. И еще два вояки – жилистый аристократ с капитанскими погонами и юный викинг с лейтенантскими. У них были такие лица, словно они поели горькой редьки – лишь потом я понял, что они испытывали ко мне глубочайшее отвращение.
– Рассказывай, Свинкин – как он, очухался? – спросил лысый с полковничьими знаками отличия, но не у меня, а у Ивана, вошедшего в палату последним. – Без маски с ним можно, вообще?
Иван, который оказывается Свинкин, пожал плечами:
– Фуремии у него нет, однозначно. А так… я бы не рисковал – у выродков может быть куча разной заразы, – пошутил он басом, к которому я, наверное, никогда не привыкну, и я заметил, что недомерок единственный из всех остается в маске.
– Его зовут Гриша. Собака – Цербер. Больше ни о чем не говорили, – продолжил он отчитываться.
Полковник кивнул и рукой показал Ивану на выход – мол, иди. Что тот и сделал.
– Я – полковник Горин, полномочный руководитель Горнореченской карантинной зоны. Капитан Шпигин, лейтенант Сидоров… а это – доктор Ливанов, начальник моего медицинского кластера, – представил свою команду брюсвиллис.
– Итак, Григорий, не будем ходить вокруг да около. Ты подозреваешься в действиях диверсионного характера, – сообщил он и опустил руку на пояс рядом с кобурой. – Что ты делал в Межнике 14 и 15 апреля?
Бляха-муха, предчувствие меня не подвело – а лучше было бы наоборот. Как бы там ни было, ситуация требовала сохранять хладнокровие. Поэтому я тщательно продумывал каждое слово.
– Отмечал День космонавтики, – пошутил я. – Этот городок – известный центр ракетостроения, каждый год миллионы сталкеров бредут туда восславить Гагарина.
– Прекрати ерничать, – обрубил полковник. – Что произошло в Межнике?
Я преисполнился чувством попранного достоинства.
– Я что – арестован? Или в плену? Вы же представитель власти! Где полиция, где суд?
– Для тебя будет военный трибунал. И расстрел – если не будешь честным до конца. Так что, покрути головой – правильней все рассказать. Разумный глупец лучше глупого мудреца, – процитировал кого-то Горин – это стало понятно по его пафосной интонации.
