его обратно, или хотя бы придумать ему подходящий финал? Это всегда гораздо сложнее.
* * *
Пошли уже, старый лентяй! Андреас подхватывает кота и кладет его себе на правое плечо. Тот не возражает, он узнал его и принял, ушами и хвостом не дергает. Только открыл беззвучно рот – на усах седина! Я ушел, умер для него, а теперь воскрес, и он знает, кто я такой. На лестнице было прохладнее, из кухни доносился звон посуды, потом заработала посудомоечная машина – ступени скрипели как обычно, а машина была новая, и работала она с новым звуком, тише, решительнее. Кот у тебя? У меня! Он тут недавно исчез, я думала все, умирать пошел, старый ведь, а потом вернулся. Я вам в комнату положила свежее белье, застели кровать сам! Хорошо! Наверное, я никогда не привыкну к тому, что в ее глазах до сих пор это «наша комната»! Кот заворочался, вывернулся из рук, соскочил на пол, тут же сел.
Дверь в комнату была открыта. Когда он был тут последний раз? С виду почти ничего не изменилось. В сумрачном свете закрытых жалюзи он увидел знакомые стены. За этот дом им пришлось продать свою долю виноградника и винный погреб недалеко от Аминоны. Это решение далось им тяжело. По нынешним меркам их продали почти задаром. Отец рассчитывал в своей жизни совсем на другое, на нечто прочное, долговременное. В момент, когда из клиники он привез жену и сразу двоих младенцев вместо одного, ему еще казалось, что жизнь теперь пойдет именно так, как он представлял себе в самых дерзких мечтах. Однако то, что они хотели построить себе на новом месте, обернулось беспочвенной фантазией.
Но больше всего его тогда в новом доме удивила ванная. Она сияла, из крана текла горячая вода. Первые месяцы отец всегда был рядом, он стоял и смотрел на него. Теперь-то понятно, отец просто боялся, что его ребенок может утонуть, и когда вода начинала стекать, закручиваясь в водоворот около никелевого слива, то вместе с ней исчезали коричневые хлопья грязи. Андреас и отец пришли тогда к выводу, что это «страхи», что они были, а теперь их нет, и Андреас вздыхал с облегчением, потому что новая ванная и в самом деле внушала ему страх, а отец был рядом, он был сильный и всезнающий, хотя на самом-то деле именно он имел все основания испытывать не просто страх, а неподдельный ужас. А потом приезжала патронажная служба и мыла Максимилиана, и страхи опять возвращались!
Сев за письменный стол и положив на него ключи от машины, Андреас несколько секунд сидел с закрытыми глазами. Воспоминания путались. Превращаясь в прозрачные предметы, они то опережали время, то отставали от него. Двухъярусная кровать все также стоит на своем месте. Везде ощущалась уверенная рука матери, сгруппировавшая предметы, даже журналы с фотографиями Вероники Феррес и даже, казалось, само окружающее пространство так, чтобы все выглядело «как положено». Два его любимых плаката висели на своих местах: Сильвестр Сталлоне
