а именно: все вокруг умерли, и теперь он навечно будет заперт в этой комнате со своим братом, который был способен только дышать, и никому на свете даже в голову не придет вспомнить о нем.
Позже он понял, что, умирая, люди не обязательно исчезают. Чаще всего они просто находятся за пределами поля зрения. Как в кино: то, что находится за кадром, не оказывает на главного героя никакого влияния. А еще оно понял, что куда страшнее проснуться ночью одному от какого-то удара или хлопка, свесить ноги с постели, включить лампу, посмотреть в знакомые лица Слая и Тиля и понять, что голоса родителей звучат на повышенных тонах, перебивая друг друга, потом что-то падает и разбивается, а деревянный дом вибрирует своими перекрытиями, а потом опять что-то падает, и кто-то начинает идти по лестнице в его сторону. И вот это-то уже становится настоящим ужасом, от которого замирает сердце и руки холодеют, но шаги минуют его, и сердце снова оживает и начинает колотиться, как бешеное.
На нижней кровати и в самом деле лежали свежие простыни и наволочки. Верхний ярус был всегда заправлен чистым бельем. Пододеяльник пах приятной свежестью, знакомое одеяло с верблюдами, оранжевое, из жесткой шерсти, лежало рядом, аккуратно сложенное вчетверо. Рядом с письменным столом, как и прежде, на специальной тумбе, располагался проигрыватель виниловых пластинок, старый добрый «Дуал» с колонками «Синус». С правой колонки отлетел логотип, пластмассовый черный квадратик, а на левой он остался на месте. Встав из-за стола, Андреас сел на пол перед тумбой, скрестил ноги и потянул дверцы на себя. Петли заскрипели, кот, лежащий на полу, открыл один глаз, зевнул, потянулся, растопырив ноги в разные стороны, потом свернулся и снова уснул.
* * *
Андреас снова вспомнил Анну-Мари. Оказывается, когда ей невыносимо молчание, она говорит, говорит, говорит не умолкая ровным, почти автоматическим бесцветным голосом. Почему Станислав Лем ненавидел экранизацию романа «Солярис», сделанную Андреем Тарковским? Все начинается с небольшого рассказа. Я уже не помню подробностей. Может быть, речь шла по последствиях страшной болезни или же не менее ужасной катастрофы. В любом случае герою рассказа начали постепенно ампутировать его руки и ноги, заменяя протезами. Все органы потом постепенно заменили на искусственно выращенные дубликаты, и в итоге возник законный вопрос – кто вы, мистер Джонс? Еще человек или уже сумма технологий?
В какой-то степени этот вопрос является производной от средневекового парадокса о горе зерна. Если курица начнет клевать по зернышку, то с какого момента гора перестанет быть горой? Сегодня этот парадокс решается практикой прикладного масштабирования. Однозначно проведенная граница не обязательно способна сказать нам что-то новое об окружающем мире. Познание индивидуально. Оно происходит в формах социально детерминированной
