с мамой мне вдруг открылись причины семейного одиночества тети Таи. Тая была не равнодушна к женщинам, и, судя по ее не сходящей с лица улыбки, ее чувства часто находила отклик, что и не удивительно, поскольку было это в те далекие времена, когда водка стоила три рубля шестьдесят две копейки, нравы были чисты и невинны, и все-все-все были счастливы.
Несмотря на то, что мое физическое и физиологическое развитие шло с опережающими темпами, у меня долгое время не складывались серьезные отношения с девушками. Словно некая стена стояла между нами; я был слишком стеснителен, чтобы ее сломать.
Мне было восемь лет, когда та самая соседская девочка – дочь пьющей санитарки призналась мне в любви. Девочку звали Эльза, и однажды, когда ее мать в очередной раз не пришла домой ночевать, мать забрала ее к нам и положила вместе в одну кровать, поскольку спать больше было негде. Услышав признание, я испугался. Эльза была старше меня на год, мы дружили с ней, но как реагировать на сказанное я не знал, поэтому притворился спящим и еще долго лежал, боясь пошевелиться в полной тишине. Наутро все было как обычно, я никому ничего не сказал, наши с ней дружеские отношения никоим образом не изменились, но я запомнил этот случай на всю оставшуюся жизнь, ощущением какой-то окаменелости, сковавшей все мое тело.
Моей маме не везло с мужиками. Несмотря на свою яркую привлекательность и обаяние, она выбирала не слишком подходящие для себя варианты. В разное время среди ее любовников ходили и милиционер, и водитель молоковоза, и рабочий литейного цеха на заводе. С милиционером вышла и вовсе некрасивая история. Его сын учился со мной в одной школе и однажды я увидел регулярно гостившего у нас дядю на пороге учебного заведения и подошел к нему, чтобы поздороваться. Дядю мою вежливость крайне смутила, и он сделал вид, что меня не узнал. Я рассказал эту странную историю маме и больше дядя в гости к нам не приходил. Как позже она сама признавала, ее расчеты быстро выйти замуж после развода с отцом не оправдались. Мужское внимание, которым она пользовалась, вовсе не предполагало дальнейших шагов в сторону заключения брака. Одинокая женщина с сыном-подростком была слишком ходовым товаром, чтобы платить за него высокую цену.
Моя яркая красивая мама, к которой я так был сильно привязан в детстве, не слишком обременяла себя материнскими заботами. Я никогда не задумывался над тем, почему я столько времени провожу среди чужих людей, в обществе ее подруг и знакомых. Однажды она сплавила меня с сыном коллеги, у которой был сын – мой сверстник, к ее матери в деревню, и я довольно скоро почувствовал, каково это быть нежеланным гостем – оказаться в роли невольного заложника, гадкого утенка, о котором вынуждены заботиться совершенно чужие люди. Когда я случайно стал свидетелем разговора о себе, в котором старики высказывали досаду, что им приходится кормить чужого ребенка, мне захотелось бежать. Мой побег предупредил сын коллеги, который выдал мои планы взрослым и мой план сорвался, но до самого отъезда из деревни домой я чувствовал себя изгоем и уже окончательно сложил цену и себе, и показному гостеприимству.
