выбросов от проклятий, которые бывшая хозяйка раздавала направо и налево. Один такой выброс стоил особняку собственного места. Буквально. Не рассчитала ведьма сил, да и занесло её из квартала богатого, к ворам, жуликам и прочему отребью вместе с домом. И сколько Дайана не пыталась вернуть всё как было, у неё не вышло.
Собственно, отсюда и начались беды да несчастья.
Люд к дому чёрной ведьмы, что волею случая и неосторожного колдунства оказался в Сером квартале, потянулся сомнительный и даже опасный. Но опаснее всех был этот, который сегодня ночью приходил. По крайней мере, Дайана его и боялась, и уважала больше прочих.
– И кто же он? – спрашиваю, словно одолжение оказываю, чтобы наследство моё вдруг не решило, что жалостливыми рассказами способно разжалобить доверчивую фею.
Дом вновь ворчит, даже не пытаясь скрыть горечь обиды.
Оказывается, Дайана, несмотря на вспыльчивый характер и великое бесстрашие, была особой довольно осторожной. И в некоторые тайны, что не имели, как я подозреваю, конца и края, не посвящала даже разумное имущество.
Но дом запомнил её указания намертво – этому гостю перечить нельзя. Ни по какому случаю и не под каким предлогом.
Исповедь заканчивается, так и не привнеся ясности в главный вопрос – кто же такой этот ночной посетитель?
– Имя его ты тоже не знаешь? – спрашиваю, впрочем, без особой надежды.
Вместо слов и ворчания дом вздыхает длинно и печально.
Значит, опаснее других этот, кто приходил…
– А других гостей ты тоже так легко впустишь? Без моего на то согласия? – хмурюсь, и впрямь задумываясь о возвращении к дяде. Вдруг очередной ночной визитёр окажется ещё более сумасшедшим, чем тот, что осчастливил меня своим приходом сегодня? И окажусь я зарытой под кряжистыми корнями старых деревьев… Печальная картина, должна признаться. И жутковатая, чего уж ни говори.
Дом возмущённо трещит, обидевшись на моё предположение.
– И чего обидного я спросила? – удивляюсь вполне искренне. – Если уж ты так чтишь наказы старой хозяйки, то может новая тебе вовсе не нужна?
Особняк затихает, даже проёмы окон опускают уголки к полу, будто наследство моё готовится разрыдаться, как малое дитя. А спустя всего мгновение, дом тоненько просит, я мысленно слышу его просьбу:
«Не надо уходить. Мне очень одиноко».
И столько непролитых слёз в бесхитростных словах, столько боли и страха, что я не нахожу, что ответить. Колкие фразы и обида тухнут, словно свеча на ветру. На смену обиде приходит жалость, и понимание… Я всегда чувствую себя одинокой, с тех самых пор, как не стало родителей.
– Хорошо, – хлопаю по коленям, лишь бы развеять сердечную тоску. – Не уеду. Но и ты больше не пускай никого без моего на то ведома.
Дом смущённо пыхтит, явно желая спросить что-то ещё и я со вздохом добавляю:
– А если не можешь не пустить, то хоть предупреждай меня заранее.
Глава
