её вывело восклицание:
– … и самый красивый правитель на всём острове, – это произнёс сэр Андольф, многозначительно посмотрев на неё.
– Простите? – вздохнув как бы от утомления, она изобразила на лице внимание.
– Сэр Андольф сказал, что Бранс не только самый крупный город на острове,… – начал Мэтью.
– Не надо преувеличивать, Беллингстоун крупнее и древнее, – возразил сэр Ральф.
– Ну… на южном побережье – самый крупный, – исправился Мэтью.
– Беллингстоун, во всяком случае, не портовый, – вставил торговый министр.
– Так вот Бранс – не только один из крупнейших городов, – продолжил Мэтью. – Не только лучший порт…
Все участники трапезы закивали, и Юджиния услышала:
– Даже в Льюисе, который тоже неплох в качестве юго-восточного порта, нет таких удобных бухт, это и французы подчеркнули!
– Ну дайте же закончить! – засмеялся Мэтью. – Лучший и самый крупный порт южного Блиема, а ещё, по словам сэра Андольфа, с которыми, думаю, согласятся все, – Мэтью проникновенно посмотрел Юджинии прямо в глаза, ничуть не смутив её, однако, – единственный город на острове, управляемый настоящей красавицей.
– О… вы так любезны, – усмехнулась Юджиния, переведя взгляд с одного на другого.
– Что касается правителей, – голос сэра Ральфа перекрыл голоса остальных (он сидел прямо напротив принцессы), – то да, лишь у нас городом правит женщина. Ни в Льюисе, ни во Франливе, ни… Да, везде грубая мужская власть.
Юджиния улыбнулась ему через стол.
Молчавший до сих пор Ричард Готуэй обратился к вернувшимся из Парижа:
– А я горю нетерпением узнать подробности вашего пребывания в столице Франции.
– Я расскажу тебе персонально, Дик, – Мэтью кивнул главнокомандующему. – Вряд ли женским ушам будет любопытно услышать подробности об оснащении французских кораблей.
– Но зато женщинам будет интересно, какие книги привёз сэр Флэйтри, – послышался, наконец, голос одной из придворных дам.
Юджиния впервые за весь ужин обратила взгляд на профиль сидящего неподалёку от неё переводчика. Он до сих пор молчал, время от времени скользя взглядом от одного говорившего на другого с обыкновенным на его лице, обрамлённом до скул кудрявыми чёрными волосами, выражением, которое совершенно невозможно было объяснить. Сэр Андольф говорил, что он себе на уме и хитрец, потому что в глазах его почти всегда можно было прочесть пристальное молчаливое внимание при полном нежелании высказаться ни по одному вопросу. Мэтью считал его гордецом и неженкой – слишком яркий контраст внешность Флэйтри, всегда одетого в элегантные, хотя и простые, блио, двигающегося с ленивой медлительной грацией, отличающейся от крепкой походки моряка, составляла
