с пожарного щита бумажную инструкцию с синей печатью. Неграмотным цыганам этого оказалось достаточно – они в ответ просунули бабки, отвязали лошадку да и пошли себе дальше по только им одним известным цыганским маршрутам. Коня, как водится, списали на злых прибалтийских волков. Но где-то всплыла чертова пожарная инструкция – цыган тормознули, возбудили дело, добавили страдальцу год и вернули с химии обратно на зону. Он освободился и жил у себя в Литве вовсе неплохо, был в авторитете, но зачем-то двинул в Москву, где и влез в большую аферу с военными строителями. На допросы его таскали непрерывно – менты, военная прокуратура, КГБ, и каждый раз, когда, откинув кормушку, попкарь кричал «Стасис Урбанес» мой сосед гордо обводил взглядом камеру. Имел право – кого ещё вертухай по кличке вызовет? Да уж – везёт некоторым.
Проработали мы с боксером душа в душу до самого конца сезона. В начале октября проводил он меня в аэропорт.
– Куда ж ты теперь, друг сердечный, Пружина? К колпачникам подашься? – поинтересовался я.
Ответ меня огорошил:
– В военкомат. Пойду обратно в армию. Прапорщиком.
Присвистнул я в изумлении и пошел себе на посадку, придерживая котлету с заработком, пришитую изнутри к рукаву – недурно сезон отбили.
Нет, думаю, правильно я сделал, что на кафедре не остался и в аспирантуру не пошел – ну где бы я таких пружин, пап и духовок встретил?
Москва
В столовой начальник отдела сделал Долину жест пальцами. Вроде как «подожди меня на выходе». Неприятно. Всегда неприятно, когда зовут на разговор вне кабинета. Эти разговоры могут поменять всю карьеру, а иногда и жизнь.
– Слушай, Долин, где твой человек?
– Так забрали же его дзержинцы, товарищ полковник! Как вы приказали – я им передал.
– Не надо драматизировать насчет «приказали», Долин. Они общались с тобой и напрямую, без меня! И что, ты Немца после этого не видел?
– Никак нет. А что случилось-то?
– Я бы и сам очень хотел знать. Короче, вызывают меня в Большой дом к четырем сегодня. Прикинь – не сами пришли, а вызывают!
– А куда там? По мокрухе на Ждановской?
– С чего бы я стал с тобой обсуждать, если бы по Ждановской? – рассвирепел начальник. – Те же вызывают, что долгоносика твоего ебаного одалживали! Какой-то косяк, видно, у них с ним произошел! А тебя разве не вызывали еще? – и пристально посмотрел подчиненному в глаза.
– Нет. Никто на меня не выходил, – отвечал расстроенный опер.
– Ну ты вот что, не тряси этой историей по отделу и про агента пока забудь. Не вызывай его на встречи, не тереби. Пусть отстоится эта херня, что бы там ни приключилось. У меня нехорошие предчувствия. Свободен.
Полон невеселых мыслей, майор поплелся в кабинет.
