волос прикрывая разводы плесени.
Человек шагнул нам навстречу, направляя нам в лица луч фонарика.
Мощная лампочка, спрятанная внутри, работала на высоте дневного света – дорогое удовольствие для обычного фонарика, но необходимое при некоторых обстоятельствах.
– Добрый вечер, мистер Амбрустер, – произнес привратник. – Мадемуазель Дюпон.
– Было бы доброе, нас бы сюда не позвали, – бросил я. – Его уже привезли?
– Да, мистер Амбрустер, – человек не наклонялся к нашей машине, и я не видел его лица. – Он вырывался так, что я испугался – как бы он не порвал цепи.
– Это хорошо, – ответил я. – Верховный Палач уже здесь?
– Ждем его с минуты на минуту. Можете проезжать.
Серые глаза Френки вспыхнули алым огнем.
Высокую лестницу украшали мраморные скульптуры, злобно скалящиеся из темноты. Грязь и кровь пачкали толстый ковер первого этажа в том месте, где по нему вели закованного в цепи пленника.
Старик с короткой бородой. Иссиня-черные волосы мешаются с сединой. Подает мне руку.
– Рад, что смогли приехать так быстро. Он внизу.
Френки приветствует человека и позволяет поцеловать себе руку.
– Почему он молчит? – осведомляюсь я.
– Нам пришлось вырвать ему язык. Знаю, это жестокая мера, но он уже десятки раз наложил бы на нас проклятия, позволь мы ему говорить.
– Однажды древние короли не сделали это с последним из тамплиеров, – пояснил я, пропуская вперед свою партнершу. – И теперь сэр Томас не хочет повторить их ошибки.
– Я не хочу повторить их судьбу, – ответил старик.
Невысокий человек, сгорбленный, ибо всю жизнь провел за чтением книг и писанием статей. Короткая борода, совсем как у сэра Томаса – только пленник гораздо моложе старца.
И, в отличие от него, является человеком.
Глаза горят лихорадочным огнем прозрения.
– Он уверял, что постиг Философию Зла? – спрашивает Френки, подходя к человеку.
Четыре металлических прута, толстых, как ощущение греха, вмурованы в потолок и пол, образуя прутья невидимой клетки. На полу начертан разорванный пятиугольник, звенящие кандалы приковывают человека к металлической арматуре.
– Никто не в силах освоить Философию Зла, не повредив своего рассудка, – тихо шелестит сэр Томас, становясь за спиной девушки.
– Но он смог, и поэтому вы боитесь, – я наблюдаю за тем, как вспыхивают и гаснут всполохи в глазах еретика.
Они не отражают немногих ламп, расставленных по углам комнаты. Неверный свет рождается в душе скованного мятежника, и пытается выплеснуться наружу.
– Вы должны поговорить с ним, мадемуазель Дюпон, – произносит сэр Томас. – До того, как прибудет Верховный Палач.
– Зачем вам знание Философии Зла, сэр Томас? – спрашиваю я.
Старик мрачнеет.
– Мудрость подобна заразе, мистер Амбрустер. Ее можно использовать только во зло – о какой бы мудрости ни шла речь. Но тот, кто освободит древнюю Философию Зла, добьется лишь того, что погубит нас всех.
Френки касается тонкими пальцами лба еретика. Острый сноп искр вспыхивает на его коже. Залитый запекшейся кровью рот человека искажается в торжествующей гримасе.
Френки отдергивает руку, встряхивая пальцами.
– Вот ублюдок, – бормочет она. – А вы не могли просто залепить ему рот?
Старый владелец особняка только наклоняет голову. Из соседней комнаты раздается шум, и два человека входят, удерживая между собой третьего.
– Он первым схватил еретика за руку, – произносит сэр Томас. – Когда тот читал запрещенные фолианты. Слова проклятия не произнесены даже наполовину.
Кожа несчастного стала белой и сыпется на пол с каждым движением, словно белая сухая мука. Волосы давно вылезли, и на их месте обнажилось гниющее кровоточащее мясо. Глаза человека бледные и непрозрачные, рот безвольно открывается, роняя капельки гноя.
– Такова сила Философии Зла, – произносит сэр Томас. – Этого несчастного отвезут в аббатство в Аспонику, и будут лечить там. Если дать еретику говорить – кто знает, что он сделает с нами.
– Я не могу достучаться до него, сэр Томас, – Френки проводит рукой перед лицом еретика, определяя границу электрического поля. – Он слишком сильно закрыт.
– Тогда нам придется впустить Верховного палача.
– Вы убьете его? – спрашиваю
