его слушателей кивали головами, сжимая в крупных ладонях запотевшие стаканы с водой. Это была закусочная для водителей.
– Три больших гамбургера, – поправила меня девушка. – И коктейль-мороженое.
– У нас нет коктейля.
– Он упал на дороге, и я слышал, как его кости хрустнули у меня под колесами.
– Врешь ты. Не мог ты ничего слышать – мотор ревел.
– Да говорю, что слышал.
– У вас на витрине написано – «Коктейль-мороженое», – сказала Френки.
– Нет коктейля. Хотите пива?
Френки посмотрела на него так, словно он предложил с ним переспать.
– Я вот выпрыгиваю из кабины – вот-те господи, думаю, человека сбил. Только же он сам выскочил – прямо передо мной. Но кто бы мне поверил?
– Никто бы тебе не поверил.
– У них нет коктейля-мороженого, – обвиняюще произнесла Френки, – причем столь громко, что владелец закусочной не мог ее не услышать. – А на витрине написано, что есть. Разве это не задворки цивилизации?
– Думаю – под суд пойду. А что прав лишат, то точно. Лежит тот мужик – аккурат под правым колесом, и вся шина в крови.
Френки с аппетитом откусила большой кусок, прислушиваясь к разговору.
– Соверин не сел к нам в автомобиль, потому что ему не понравились твои духи, – сказал я, пододвигая к себе охлажденную газированную воду. – Он чуть сознание не потерял, когда подошел к тебе.
– А потом смотрю я – жив еще тот парень. Глаза открывает да смотрит на меня. И – вот-те крест – улыбается.
– Да брось. Куда ж улыбаться мужику, если под колесом лежит.
– Вот-те крест, улыбался. А потом встал.
– У меня хорошие духи.
– Ты хочешь сказать – очень дорогие. Мы подвозили Соверина всего пару минут до конторы проката машин – и он чуть не потерял сознание.
– Просто этот импотент никогда не видел красивых женщин.
– Френки, ты думаешь только об одном.
– И встает он, а колесо-то проворачивается.
– Заливаешь. Представь, сколько тонн-то в грузовике.
– Правду говорю – встал, и я аж слышал, как ящики у меня в кузове гремят. И смотрю – а грудь у него-то вся внутрь вдавлена, и ребра белые торчат.
– Заливаешь. Ой, заливаешь.
– Да слушай ты. Он так на меня смотрит и говорит: «Аккуратнее надо ездить, папаша». И эти, те, что легкие – у него так и бьются под ребрами. Я с места сдвинуться не мог…
– Майкл, а тебе нравятся мои духи?
– Мне нравится в тебе все.
– Ты не ответил.
– А я все рот-то открываю, сказать чего-то хочу – а ни словечка не могу произнести. Он-то смотрит на меня, усмехается. И я смотрю – грудь у него обратно выпрямляется, и ребра на место становятся. Только рубашка как была порванная, так и осталась.
– А сколько ты, часом, принял перед тем, как поехать?
– Да ничего я не пил. Можно ли за рулем…
