Имса, чем своим усилиям. С большим трудом смог он выговорить «полиция», и, разумеется, в ту же минуту на платформе раздался призыв блюстителей порядка. Минуты через три трое полисменов с шестью носильщиками схватили нашего бедного друга Джонни, но это состоялось не так быстро, как желал мистер Кросби. Окружавшие, пораженные внезапностью происходящего, позволили сражавшимся завалиться на книжную лавочку мистера Смита, и там Имс уложил своего врага между газетами, а сам по инерции очутился между обрушившимися на него грудами дешевых романов в желтеньких обложках. Однако во время падения Джонни успел-таки нанести кулаком весьма верный удар в правый глаз Кросби, – удар, говоривший за себя, и таким образом цель была достигнута: Кросби получил на первый раз приличное возмездие.
– Отъявленный мерзавец, негодяй, подлец! – кричал Джонни, срывая голос, в то время как полиция оттаскивала его прочь. – Если бы вы только знали… что он… сделал!
Между тем полиция окончательно им завладела.
Разумеется, первое проявление сочувствия публики было на стороне Кросби. На него напали, и нападение сделано Имсом. В груди британцев кроется столько крепкой любви к благоустроенному порядку, что достаточно было одних этих фактов, чтобы привести еще двадцать рыцарей в помощь трем полисменам и шести носильщикам, так что если бы Джонни и желал, то не представлялось никакой возможности уйти. Впрочем, он этого и не желал. В минуты ареста его снедала только одна печаль. Ему казалось, что нападение на Кросби сделано было напрасно. Ему представился случай, и он не сумел воспользоваться им, как следовало бы. Он оставался в совершенном неведении насчет счастливого удара и того важного факта, что глаз его неприятеля уже распух и закрылся, и что еще через час он сделается черным, как его шляпа.
– Это отъяв… ленный него… дяй! – восклицал Имс, когда полисмены оттаскивали его в сторону. – Вы не знаете, что он сделал.
– Что он сделал, мы не знаем, – сказал старший констебль, – но мы знаем, что сделали вы. Послушай, Бушерс, где же тот джентльмен? Пусть и он идет с нами.
Другой полисмен, а также два или три носильщика подняли Кросби с груды газет и повели его вслед за Джонни. Кондуктор поезда, знавший Кросби и знавший также, что Кросби приехал из замка Курси, счел нужным проводить его. За ними последовало несколько любопытных, в том числе какой-то услужливый медик, предлагавший Кросби немедленно поставить пиявки. Если бы Кросби позволили действовать по своему желанию, он бы преспокойно уехал, предоставив полное право и Джонни сделать то же самое. С ним приключилась большая беда, но он ни под каким видом не мог смягчить этой беды, призвав всю карающую силу закона на человека, который напал на него. Ему было желательнее всего, чтобы об этом как можно меньше говорили. Какая ему польза из того, что Джонни Имса возьмут под арест и оштрафуют, а потом судья городского полицейского суда сделает ему строгое внушение? Это ни в коей мере не облегчит его
