кивает, мол, ну конечно, здравствуй, как же ещё. Она никогда не говорит, но всегда кивает. Поняла, рада, что пришла, заходи, садись, чаю хочешь?
И всё это одним движением. Ну разве она не чудо?
«Чудо», – думаю я и, естественно, прохожу.
В её доме всегда тепло и пахнет яблоками и какими-то травами, название которых я никогда не узнаю. Да и зачем мне? Вот именно, незачем. Я просто тут, и это всегда хорошо, хоть и отнимает много сил.
Старый медный чайник закипает на огне. Она не признаёт ничего современного, и в этом она тоже чудо.
Зачем я приезжаю сюда, к чёрту на рога, каждую осень? Так получилось однажды, а теперь это отличная традиция, которая держит меня на плаву, чтобы со мной ни происходило весь этот год. А точнее, всю эту маленькую, всего четыре сезона, жизнь.
Из носика несмело начинает подниматься пар.
«Слишком быстро», – думаю я.
«Значит, ждала», – запоздало соображает моя бедная, раскалывающаяся к дождю голова, и внутри разливается тепло.
Кружка чая с боярышником, медленно согревающиеся кончики пальцев, постепенно приходящая в себя я и молчаливая хозяйка. Смотрит на меня внимательно, давно понимая, зачем я пришла, но всё равно чаем поит и кормит вареньем, как и всегда. В этот раз золотистым, яблочным.
Я не знаю её имени. Да и зачем, если она знает обо мне всё, смотрит мудрыми синими глазами и не спрашивает. Пришла, значит так надо. Кому надо – дело десятое. Важно, что пришла. Сама. Пешком. Ей это почему-то действительно важно.
Достаю из сумки платок, шерстяной и прекрасно-сиреневый, тёплый. Купила случайно, но уже тогда знала, что привезу ей. Улыбается. Ей конечно же не нужно от меня никаких подарков. Зачем ей? Но мне всегда приятно видеть, как она улыбается.
У неё нет возраста, да и, наверное, никогда не было. Она просто однажды появилась и всегда была такой. И всегда была тут.
Жалко, что я узнала так поздно, но чего уж теперь.
Чай допит, но чайник у огня, значит, будет ещё чай. Не прямо сейчас, чуть позже. Сейчас не время. Точнее, не время для чая.
На стол передо мной привычно ложится колода, кубики и перо. В этот раз колода старая и потрёпанная, кубик из серого камня, а перо в коричневое пятнышко. Интересно, где она их каждый год берёт в этой глуши?
Она садится напротив, сплетая длинные пальцы. Мол, сама давай, знаешь, что делать, уже большая девочка.
Я, конечно же, большая. И, конечно же, знаю.
Достаю карту. Перевёрнутый «Мир». На кубиках «Пять» и «Три», а перо падает, как будто весит тонну.
Значит, будет сложно. Значит, сентябрь, и значит, придётся многое менять.
Что ж, не самый худший вариант. Я всегда меняю. Так или иначе. А она всегда меня ждёт. Главное, чтобы не «Единица» и не «Башня». Противно, знаете ли, умирать в январе, но так уж мы договорились когда-то.
Я и моя Смерть.
На столе передо мной уже стоит кружка чая. Мои пальцы окончательно отогрелись, а я и
