усилием распахнул норовившую захлопнуться дверцу и выбрался наружу.
Разминая затёкшие от долгого «комфорта» руки и ноги, он с наслаждением потянулся и двинулся вокруг экипажа. Данила, обнаружился через несколько секунд. Он скорбно взирал на перекошенную карету и лежавшее рядом колесо.
– Что тут у тебя за катастрофия? – Филипп зябко поёжился – весенний ветер оказался слишком свеж – и с удовольствием вдохнул полной грудью пахнущий лесом воздух.
– Ось поломалась, – деловито пояснил Данила, прекративший по пустякам беспокоить святых отцов. – Приехали, княжич…
Он попинал сапогом обломок оси и уныло махнул рукой.
– И что делать станем? – Филипп тоже попинал несчастную карету.
– А что поделаешь? – философски пожал плечами дядька. – Сейчас выпрягу коней, багажею соберу и дале поедем, а колымагу тут бросим. Только б в сторонку её своло́чь, чтоб не мешала никому.
С большим трудом путешественники откатили на обочину повреждённый экипаж и выпрягли лошадей. Споро навьючивая на них немудрящие Филипповы пожитки, Данила продолжал сетовать:
– Вот уж напасть! Вёрст двадцать всего не доехали до дома-то. Сколь времени потеряли… Уже б подъезжали. Тепереча засветло не управимся…
Рассеянно слушавший его бормотание Филипп только вздохнул. Он был бы не прочь дальше идти пешком и задержаться не на пару часов, а на пару дней. Да и вообще заблудиться в лесу…
Наконец всё было готово к дальнейшему путешествию. Филипп вскочил в седло. С колдобистого проезжего тракта, встреча с которым оказалась для бывалой, пожившей сполна кареты роковой, он следом за Данилой свернул на узкую тропу между деревьев.
После сумрака и духоты свежий воздух пьянил, и Филипп, всегда любивший быструю езду, нёсся по лесу так, что дядька сзади лишь охал да творил крестное знаменье.
Вылетев галопом на небольшую полянку, Филипп резко натянул поводья – шагах в десяти на земле неподвижно лежал человек.
– Данила!
– Еду, княжич, – послышалось из-за кустов.
Не дожидаясь слугу, Филипп соскочил с лошади и бросился к лежащему, осторожно перевернул. Человек был без сознания, но дышал. Вся одежда с левой стороны под рёбрами намокла и потемнела от крови, лицо же было бледным до прозрачности и оттого казалось совсем юным.
– Ох ты господи… – сдавленно охнул сзади Данила. Бормотание из растерянного стало испуганным.
– Надо кровь остановить. – Филипп поднялся с колен, его подташнивало. – Достань рубашку, раздери на полосы и перевяжи.
Он огляделся. В полусажени от незнакомца валялась шпага, Филипп подобрал её. Чуть дальше на траве лежали кафтан, епанча и треуголка.
– Пособите-ка, Филипп Андреич, один не управлюсь, – позвал Данила.
Кое-как
