эта где? – с интересом спросил хан. – Может, нам стоит захватить ее в поход. Ты умеешь читать эти свитки?
– Коляска сломалась, но ее можно починить, – ответил Ван Юань. – Правда, это займет некоторое время.
– Хорошо! – обрадовался хан. – Мы не будем спешить. Пускай на пастбищах, лежащих впереди, подрастет трава.
И он тут же распорядился сделать остановку. Вперед были посланы воины, чтобы согнать пастухов с пастбищ и заодно устроить переправы через реки. А Ван Юань отправился с сотней Налгара к себе на Керулен забрать повозку, свитки и всех учителей.
В родном курене Ван Юаня встречали, как победителя. Уйдя из материнского шатра мальчиком с мокрыми глазами и шмыгающим носом, он вернулся, как герой, в сопровождении писаных красавцев – богатырей, которые без промедления выполняли все его приказания. Кроме одного…
Мать честная, так это же девка! В степи еще не видели девушки-багатура, весь курень, а особенно женщины, высыпали из юрт и ходили целым стадом за Наргиз в надежде хотя бы одним пальцем прикоснуться к её сверкающим золотом латам. В чем в чем, а в изысканности убранств Наргиз себе не отказывала, тем более, что золотые доспехи ей подарил дядя – сам верховный каган. Их блистание затмило даже славу Ван Юаня: в степи стояла прекрасная солнечная погода, а сама Наргиз сияла, подобно Ангелу.
– Кто же эта прекрасная девушка, сынок? – спросила мать Ван Юаня, когда он, согнувшись, поцеловал ее колени. – Неужели у тебя самое настоящее Небесное начальство?
– С чего бы это? – удивился Ван Юань.
– Но ведь я не видела, чтобы ты отдавал ей приказы? – заметила мать. – Вот все твои багатуры чинят императорскую повозку, которую привезли братья из Кайфына30, а она гарцует на жеребце по куреню. Да еще кэшиктены говорят, – мать перешла на шепот, – что она дочь самого…
Мать показала пальцем вверх и прикрыла ладошкой рот.
– Эх, мама, мама, ну разве женщина может знать, как починить такую сложную вещь! – с досадой воскликнул Ван Юань. – И не дочь она вовсе, а только племянница.
– Так это правда? – мать вмиг побелела. – Так что ж мы не приняли её, как подобает славной дочери великого Чингисхана! Ты совсем у меня болван неотесанный! Что она теперь о нас подумает!
– Ах, оставьте, мама! – махнул рукой Ван Юань, но было уже поздно.
Мать хлопнула в ладоши, в юрту вбежали слуги. Что она им сказала, было не слышно, но они тут же заметались по куреню, словно дикие осы. И этот рой увеличивался прямо на глазах.
– Мама, она еще только моя невеста… Ну не могу же я заставить ее почистить мне коня, например. Вот станет женой, тогда и будет чистить твои казаны, —ворчал совсем раздосадованный Ван Юань, видя, как эти казаны натирают до блеска. – Пусть пока поскачет…
– Ты совсем с ума сошел, сынок! – ужаснулась мать и огрела его бронзовым китайским подсвечником, первым, что попало под руку.
Ван Юань
