мне».
Вместе с группой пленных на территории автороты работали вольнонаёмные латыши, бригада плотников, человек пять. Гудков присматривался к ним, искал случай поговорить. К тому времени в группе созревал план создать свой партизанский отряд. Пробиваться к своим далеко, можно действовать и здесь, в окрестных лесах. Неплохо бы установить контакт с местным населением…
К побегу, созданию отряда готовились заблаговременно. В автомашинах, приходивших на ремонт с передовой, попадались «бесхозные» шинели, сапоги, иногда оружие. Был приготовлен запас одежды, обуви и даже удалось вывезти с металлоломом, в старой трубе, винтовку, которую потом спрятали в укромном месте, недалеко от озера.
Однажды в обеденный перерыв, когда в помещении не было немцев, Гудков завёл осторожный разговор с плотниками. Работаете, мол, как и мы, словно рабы. Разве такой жизни достоин рабочий человек? Весь мир разбит сейчас на два лагеря… Но воевать можно не только на фронте. Почему бы не создать свой партизанский отряд? Бригада отмолчалась, только самый младший сказал: «Подумаем» (Говорили они и по-русски, и по-немецки совсем неплохо). Гудков повеселел: десять человек, с оружием, это уже ядро отряда… Воспитанные в советской стране, они верили, что мировой пролетариат не может не бороться с фашизмом. К тому же, Латвия накануне войны вошла в состав СССР.
На другой день после разговора с плотниками в автороте что-то переменилось. Слесаря, механики куда-то уходили и долго не возвращались, появилось ощущение тревоги… Лев проходил через двор, когда его окликнул немец-ремонтник, лежавший под машиной. «Помоги…». Подполз, лёг рядом. Но вместо пояснения, что поддержать, прикрутить, услышал: «Вас выдали, вы решили создать партизанский отряд. Сегодня допрашивают наших, завтра возьмутся за вас».
Узнав о провале, Гудков принял решение: побег откладывать нельзя, надо уходить ночью.
Вечером их закрыли в комнате на ключ, чего раньше не делали. Лев лёг в постель не раздеваясь, от напряжения бил озноб… Ночью вдруг щёлкнул дверной замок, вошёл Курт. Глянул на «спящих», подошёл к койке Льва. «Ты заболел?» Положил руку на лоб. «Да-да, у тебя жар, я знаю средство…» Взял бязевые портянки, намочил в ведре, обмотал икры. «Утром будешь здоров. Спи». Щёлкнул замок, затихли шаги.
Начинался дождь, который через полчаса перешёл в тяжёлый, глухой ливень, напомнивший лужские леса, мокрые шинели, гимнастёрки, тоску и горечь окружения…
Прыгать решили через окно, выходившее на задворки. Высота метра четыре, но выхода не было. Один, другой соскользнули в ливень с подоконника, настал его черёд. Глянул на дверь. Прощай, Курт, ничего не поделаешь, на войне «по-хорошему» не столковаться…
Несколько дней вся их группа из шести человек пробиралась лесом на восход солнца, на восток, в партизанский край. Подготовиться по-настоящему к побегу не удалось, на всех один пистолет да несколько кусков хлеба. Как-то под утро набрели на хутор,
