Так и пела бы с ней, всю вечность…
Надя посмотрела на звёзды, постепенно исчезающие за надвигающейся тучей.
– Так, ладно. Я понимаю, что вам холодно и страшно, но всё-таки постарайтесь уснуть, – распорядился Папа, доставая спальник.
– А как же история! Ну, Папа! Сказка на ночь? – Любочка смотрела на него умоляющими глазами.
– Радость моя, – ответил он, – …я еле живой, и у меня болит под лопаткой, какие истории?!
– Ну, хотя бы коротенькую. Пожалуйста… – взмолилась Люба.
– Давай, Пап! Пара минут ничего не решат! – подключилась Вера.
– Ладно, – сдался он. – Только на историю у меня сил нет. А вот одно стихотворение, катакомбное, я сейчас вспомнил. Из того старого сборника…
Папа нахмурил лоб.
– «Безымянные поэты»? – подсказала Надя.
– Да, точно, оттуда, – вспомнил Папа и начал негромко читать:
«Отчего же по ночам я свои слагаю стоны,
Отчего, тоскою полны, звуки льются к небесам?
Отчего во тьме небес не найдётся мне ответа?..
Отчего же для Поэта Своих уст Ты не отверз?
На холодной, злой земле нет давно уж мне отрады.
Только чёрные громады мрачно реют вдалеке.
Но теперь моя слеза тихо падает на землю,
Я Твоим глаголам внемлю, созерцая небеса!»
– А у них правда имён не было? – спросила Любочка после длинной паузы.
– Да имена-то были, конечно. Но это же катакомбная лирика. Имена не сохранились, только номера на могилах…
– Жуть какая! – вздрогнула Вера.
– Ну да. Жутко… Но именно это стихотворение подписано. Автор – «Подвальный Певец». Это псевдоним, конечно… Наверное, в тюрьме мест не было, и его в подвале держали, – произнёс Папа с тяжёлым вздохом. – Но мне эти стихи нравятся. Читаешь их, и ясно становится, что им было намного хуже, чем нам.
– Да нам тут тоже не сладко! – бросила Вера.
– Ну, нас, по крайней мере, не расстреливают… – задумчиво сказала Надя.
– Так! Всё, дети, – Папа встал и хлопнул себя по коленям. – Поболтали и спать! Любочка, надеюсь, что сегодня тебе не приснится кошмар. И во сне не придёт человек со шрамом.
– Он не приходит, он всегда на коленях стоит, как будто молится. Я уже столько раз его видела, что давно перестала бояться. Он и не страшный вовсе. Он несчастный какой-то, смотрит в пол и просит выпустить его на свободу. Я во сне говорю: – Скажи мне, как тебя выпустить? – а он молчит… – опечалилась Люба.
– Вот, Пап! Ну что я говорила! Она с ними разговаривает! – возмутилась Вера.
– Да, Люба, мы же вроде договорились? Помнишь, что сказал доктор? Никаких разговоров! – примирительно произнёс Папа.
– Но я не могу. Он такой несчастный. Мне его жалко…
– Люба! Он нереален! Это плод твоего больного воображения, – почти
