как ни в чём не бывало всаживал в хвостовую мышцу Сизо шприц промедола.
Ни зуба мудрости, ни каких-либо насекомых…
ГЕНПРОКУРОР В ПРОЦЕССЕ
Генеральный прокурор республики Рутиния Григорий Лукьянович Бельский старался во всём следовать президенту Дубовику, хоть это не всегда у него получалось. Дубовик твёрдо держался своей «Бурячихи». Генпрокурор такой отчётливой приверженности к одному напитку не имел, что постоянно вводило его в сомнения. Сейчас он мрачно размышлял, стоя у мини-бара в своём служебном кабинете, о том, что он выпьет: «Тоник», «Джин-тоник», или «Гипер-тоник сильвупле»?
Генпрокурор оторвал от листа с крупным заголовком «Очная ставка» три полоски бумаги, написал на каждой название напитка, полоски закатал в шарики, и, немного пожонглировав ими, поймал в горсть и притворился, что делает мучительно сложный выбор.
С полки книжного шкафа Григорий Лукьянович достал точные фармацевтические весы со скульптурой Фемиды вниз головой вместо стрелки. На этих весах Бельский обычно анализировал указания президента Дубовика, взвешивая pro и kontra. Сейчас генпрокурор бросал бумажные шарики по очереди на чаши весов, прикидывая удельный вес и значение каждого напитка, если рассматривать их не просто как способ нагрузиться, но с позиций законности, справедливости и гуманизма. Эти манипуляции (о чём прекрасно знал и сам Григорий Лукьянович) были совершенно излишни. Бельский от рождения имел феноменальную способность буравить взглядом всё, что видел перед собой – философские понятия, финансовые выкладки, людей с их прошлым и будущим, бетонные бункеры и чугунные плиты. Добиться признания от какого-нибудь закоренелого преступника было для Бельского плёвым делом. Выражаясь профессиональным языком, он оголял татей за считанные секунды. От него, тогда ещё начинающего прокурора, не ушли даже знаменитые братья-террористы Эжен и Алекс Норнье, в поисках которых, как вы знаете, Интерпол в своё время сбился с ног. Стоило им объявиться в Рутинополе и попасть на глаза Бельскому, как они были буквально прожжены его взглядом. Но бог с ними, с братьями. Бельский мог оголить любого, стоило только мигнуть президенту Дубовику. Вся трудность заключалась в том, чтобы предугадать желания шефа, упредить их, чтобы президенту не пришлось напрягаться и мигать. Нужно было сообразить, в какую сторону в данный момент несёт Дубовика: в сторону капитализма демократического или в сторону капитализма бюрократического? Дубовик мог завестись на одной воде, не говоря уже об H2O с добавлением спирта.
Удивительная способность оголять обнаружилась у Гриши Бельского в пятилетнем возрасте. На совершенно безобидный вопрос во всех смыслах достойной дамы, третьего секретаря райкома партии, беседовавшей с матерью Гриши – завхозом этого райкома: «Я вам нравлюсь, молодой человек? Вы меня любите?», Гриша, посмотрев на тётю исподлобья, сообщил:
– Ты стъяшная и безобъязная!
При этом тётя-секретарь машинально гладила мальчонку по русой головке.
Как мог он в своём
