style="font-size:15px;"> – Это я тащил коробку с твердышами из Дома правительства, – продолжал виниться Блох, – это меня пытались задержать Корж и Барсук, Да где им упрыгать за мной! Эти милые люди так накушались «Гипер-тоника», что не знали, которого из нас троих ловить. Корж бросился за мной – правым, Барсук, паля на поражение, – за мной левым, им было невдомёк, что по закону расстраивания оригинал всегда находится в центре. Шейте дело, шейте, Григорий Лукьянович!
В этом месте Цапаев отскочил со своим орудием для подслушивания от двери, так как в кабинете Бельского кто-то, до боли знакомым голосом, столь весело и оглушительно по-жеребячьи загоготал, что Цапаев вспомнил о том, что должен крупную сумму дознавателю капитану Бобу Широченскому, проигранную в субботу на бегах…
– Насколько нам известно, коробку волокли два бугая из предвыборного штаба… – надрывался в пароксизме смеха генпрокурор. – А какова ваша-то роль была, дорогой мой… м-м-м…
– Карла, кукла, лилипут… Смелее, Григорий Лукьянович, не стесняйтесь, мы люди свои! Я руководил операцией, сидя на пачках валюты и погоняя этих ослов. И всё бы сложилось к общему удовольствию, если бы из-за угла не явились энтузиасты бухгалтерского оформления каждой мелочи. Ослы попались на месте преступления, а мне пришлось ретироваться… Кстати, и насчёт младореформаторов, крышевавших ослов, нам всё известно, готов дать признательные показания. Зря вы коротнули это дело. Шейте, Григорий Лукьянович, штопайте, пока колюсь!
Бельский лежал на своём рабочем столе и выл. Он колотил головой по крышке стола, хватался за бока, грыз в пароксизме смеха даренный ему коллективом прокуратуры «Паркер», оправленный золотом. Между приступами хохота вскидывал голову, стриженную «под ёжик» (ёжик подчёркивал мужественность и энергию, делал узковатый и низковатый лоб Бельского более широким и высоким), и грозно допрашивал:
– Признайся, негодяй, это ты платил наличкой региональным комитетам?!
– Разумеется, я. Я намекнул Хрюше, Хрюша – Ржавому, Ржавый – Хоку. А Хок взял дело в свои руки. Неслабые люди. Снесли все законы махом и прекрасно обходятся понятиями.
– Так и запишем: заявитель рухнул с дуба, вынес из выборного штаба президента полмиллиона долларов и скрылся с места преступления… – вытирая слезы протоколом, подытожил Бельский.
Отсмеявшись, Григорий Лукьянович почувствовал какое-то неслыханное облегчение. Он совершенно забыл о сложном процессе над Гипер-тоником и нелепом запросе Климакса. И даже о том, что где-то существует президент Дубовик. Кто-то нежно щекоча ему подмышки, приклеивал к его лопаткам легкие крылья и, измеряя детскими четвертями его лоб-окатыш, насаживал ему на голову тёплый светящийся обруч святого. Прокурор ощутил, что он парит. И в этом освобождённом от земных тягот состоянии он вспомнил себя мальчиком, школьником,
