Рутинии, торопясь друг перед другом, рожают ему население. Иногда на паужник приглашались дочери с зятьями, тогда объявлялось очередное заседание Семейного Совета Безопасности (Семсовбез).
Однако на этот раз, после объяснений с международным экспертом по вопросам жизни и смерти и сообщений министра Сизо о думских настроениях, сон упорно не шел, и Дубовик, осатанев от игры с клубком, заменявшим ему котенка Трофима, решительно возник из корзины.
– Спишь, знахарь? – завистливо спросил Дубовик у дежурившего возле корзины академика Пичугина. – Чем ты меня пичкаешь, медицина? Какая-то лапша в голове, аж из ушей прёт. И всё блохи, блохи… Просто ужас!
– Если не все хорошо, значит, еще не конец, – ляпнул академик-сиделка, который силился не заснуть, но все-таки сладко поклевывал носом.
– Поговори у меня! – обрезал Рурик, мрачно зевая. – Жерёбый в стойле? Позвать!
Мягко явился премьер-министр Старобабский. Было слышно, что Старобабский волнуется, так хлюпали его жирные колени. Вчера Дубовик, передавали Старобабскому, на вечернем заседании Семсовбеза неоднократно и, что самое плохое, некстати хвалил премьера и даже вслух объявил его своим наследником на посту президента. Это был дурной знак. Кандидатов на высшие должности, которых Дубовик назначал, он неизменно через малое время, испытав (свои тесты он именовал ЕГЭ), с треском со всех постов увольнял. В особенности доставалось его «преемникам», которых он объявлял периодически и так же периодически, опробовав, смещал. Старобабский и все вокруг знали, что после вчерашнего паужника он приговорен. Напрасно премьер, озираясь по сторонам, гадал, где гнездует измена? Кто против него, Старобабского, злоумышляет? За полусферической спиной, там, где у Старобабского, согласно опросам общественного мнения, по утверждению объективного Левады, всегда было не менее 47 процентов добротного, как пятидневной носки портянка, электората, теперь ощущалась пугающая пустота, зыбун, в который проваливался Старобабский, и слышался какой-то неясный ропот и загадочный смех. Даже при посещении персонального туалета в своей резиденции, с мягкой, успокоительной подсветкой унитаза, он чувствовал, что кто-то осуждающе шептал за спиной, перечисляя номера его лучших постановлений вперемешку с номерами его, Старобабского, зарубежных банковских счетов. Но стоило оглянуться, как со всех сторон всё по-прежнему улыбалось Старобабскому и возносило разнузданные хвалы его живому весу, за который девять месяцев назад Дубовик и назначил его премьером, объявив народу, что Старобабский – это политический тяжеловес, ибо он на полцентнера тяжелее предыдущего премьера Пончука-Божедара.
– Указанное преимущество, считаю, отложенное равномерно на грудинке, рульке и окороках, понимаешь, делает нового главу правительства исключительно перспективным и позволяет надеяться, что премьер выцыганит давно посуленный Европой очередной транш, а также,
