и, отразившись, обратным ходом был отброшен в сторону самого генпрокурора. Бельского ослепило и прохватил озноб. Он метнул непонимающий взор на Цапаева, решив, что что-то произошло с его собственным рентгеном. Но нет! Его рентген действовал. Напряжение генпрокурорского взгляда было столь сильно, что раздался треск электрического разряда, запахло горелым, а на мундире Цапаева закурилось круглое чёрное пятно.
К Цапаеву вернулся дар речи:
– С повинной притопал, гад! И сразу ко мне…
Существо, в свою очередь, лирическим баритоном, на мотив куплетов из оперетты «Люксембург», подтвердило:
Я к вам по Неглинной
Явился с повинной!
Цапаев бил себя ладонью по лацкану мундира государственного советника 3-го класса. Частица генпрокурорского испепеляющего взгляда испортила его новый мундир.
Объявив рюмкам и позванивавшему от страха фужеру, что слушание дела откладывается, генпрокурор, взял со стола лупу, подаренную ему в детстве райкомом партии за разоблачение чиновной преступницы (с этой лупой Бельский никогда не расставался) и рассмотрел странного заявителя, усиливая линзой свой знаменитый взгляд.
– Как насчет повышения в должности? – спросил хват Цапаев.
– Пошел к черту! Не мешай работать…
ВСТАНЬ И СОЗНАЙСЯ!
– Предаюсь в руки Закона! Предаюсь в ваши руки, дорогой Григорий Лукьянович.
Pereat mundus et fiat justicia! Пусть погибнет мир, но да свершится правосудие! – слышал из приёмной следваж Цапаев, приоткрыв на полволоса дверь в кабинет генпрокурора и подставив к косяку спецстакан для подслушивания. Вслед за этими словами, произнесенными как бы с трибуны, Цапаев уловил некий звук, похожий на сдавленное хихиканье, и напряг до предела правое рабочее ухо.
По обожжённому «Петрами Первыми» столу, где обычно заседала коллегия и нервные прокуроры гасили бычки обо что попало, между поленницами папок с громкими делами, по которым можно было изучать новейшую историю Рутинии, по этому полю битвы с преступностью расхаживала заводная кукла в цилиндре и вела несусветные речи, заодно копаясь в папках уголовных дел, пересчитывая пачки изъятой валюты и двигая с места на место мраморную пепельницу.
Генпрокурор Бельский поначалу решил, что неожиданный заявитель сознаётся в краже спичечной головки, возможно – пуговицы от нижнего белья, или, в крайнем случае, в пролёте на майском жуке без билета. Тем не менее, верный своим принципам, Григорий Лукьянович выполнил все положенные в данном случае требования протокола явки с повинной и задал первые вопросы согласно статьи 142:
– Откуда взялся… такой? Регистрация, виза!
– Блох, Христиан Октавианович, – охотно сообщила кукла. – А взялся и зарегистрирован я, друг вы наш Григорий Лукьянович… Откуда взялся, там и зарегистрирован. Предаю
