беспомощно глядя на меня. Он вдруг словно бы уменьшился, стал ребенком – при том, что был на целых полфута выше отца. Мне вдруг страстно захотелось защитить его от всего, что могло навредить ему. Я подумала о Нине на рисунке Бенни, о супергероине с окровавленным мечом. И я, внезапно ощутив спокойствие, туго обмотала простыню вокруг себя.
– Нет, – услышала я собственный голос. – Вы не можете приказывать мне. Мы любим друг друга.
Мышцы на лице мистера Либлинга дернулись так, словно его ударило током. Он шагнул ближе ко мне, наклонил голову. Его голос прозвучал хриплым лаем:
– Юная леди, вы не понимаете. У моего сына здесь нет права слова.
Я посмотрела на Бенни, скорчившегося в углу. В эту мучительную секунду я подумала – может быть, его отец прав, но все же сказала:
– Я его знаю лучше, чем вы.
И тут отец Бенни расхохотался. Его смех был невеселым и унижающим.
– Я – его отец. А ты… – он смерил меня взглядом с головы до ног. – Ты никто. Ты мусор. – Он указал на дверь. Убирайся, или я вызову полицию, и тебя увезут.
Он повернулся к Бенни и провел рукой по своей лысине, словно бы проверяя, все ли в порядке у него с черепом.
– Теперь ты. Через пять минут чтобы был в моем кабинете, одетый, как положено. Ясно?
– Да, – ответил Бенни почти шепотом. – Сэр.
Отец долго смотрел на Бенни. Его взгляд пробежал по длинным опущенным рукам сына, по его впалой груди. И тут с его губ сорвался звук, похожий на вздох. Я увидела, что у него внутри словно бы что-то сдулось.
– Бенджамин, – произнес он и протянул руку к сыну.
Бенни вздрогнул и отпрянул. Его отец замер с вытянутой рукой и тут же, неизвестно зачем, снова провел ею по лысине. А потом развернулся и вышел из спальни.
Мы дождались момента, когда хлопнула входная дверь, и оделись так же быстро, как раздевались. Бенни избегал встречаться со мной взглядом. Он натянул водолазку и проворно зашнуровал кроссовки.
– Прости меня, Нина, – повторял он раз за разом. – Прости, прости меня.
– Ты не виноват.
Я обвила руками его талию, но он стоял на месте, покорный, с повисшими руками. Казалось, у него треснул позвоночник. Я хотела поцеловать его, но он отвернулся от меня. И тут я поняла: я восстала против его отца, а Бенни явно восставать не собирался. Как бы он ни притворялся, делая вид, что ненавидит свою семейку, если бы пришлось выбирать между мной и ими, то никакого выбора бы и не было. Я не была супергероиней, убивавшей драконов ради Бенни. Я была никем. Чувство было такое, будто зеркало, в которое я смотрела, треснуло, разбилось, остались только маленькие кусочки, и я понятия не имела, как их опять собрать воедино.
Он не взял меня за руку, когда мы пошли по тропинке к Стоунхейвену. Он не обнял меня, когда я была готова повернуть направо, к воротам. Он просто повернул налево, к заднему крыльцу. Он только крепко зажмурился, словно хотел разглядеть что-то спрятанное внутри своей головы. А потом он еще раз повторил те самые слова, еле
