из стройотряда привёз. А радиола даром что старая, ящик-то сам по себе большой. Басы качает что надо! Щас услышишь…
Ванчуков взял в руки пустую картонную коробку от магнитофонной бобины. Сзади, по линеечке, чёрной тушью, твёрдым «чертёжным» почерком была выведена строчка, которую Ванчуков не видел доселе никогда и нигде:
Pink Floyd – The Dark Side of the Moon (p) 1973[25]
Пан нажал на кнопку. С еле слышным скрипом поехали бобины. В динамике медленно, тихо и гулко запульсировал барабан, превращаясь в стук человеческого сердца. Ошеломлённый Ванчуков сел на холодный дощатый крашеный пол, подобрал под себя холодеющие ноги в тонких носках.
Понял: «Меня здесь больше нет».
От Серёгиной халупы до дома было минут двадцать. К вечеру подморозило. Ванчуков поравнялся с входом в овощной, когда в дверях появилась невысокая женская фигурка, тащившая в правой руке тяжёлую сумку. Женщина сделала шаг, нога поехала. Сумка вылетела из руки, упала на бок. Из сумки на заснеженный асфальт веером разлетелись картофелины, кочан капусты и несколько морковок. Женщина, не удержав равновесие, с тихим стоном шлёпнулась на асфальт рядом с крыльцом.
Ванчуков подскочил в два прыжка, протянул руку. В свете уличного фонаря узнал лицо – соседка из его дома; периодически сталкивались в лифте.
– Ушиблись? – участливо спросил Ольгерд.
– Да не то чтобы очень, – задумчиво протянула женщина. В голосе сквозили боль и нелепая обида.
– Я сейчас! – поспешил заверить Ванчуков и стал собирать картошку с морковью из жирной слякоти.
Женщина стояла рядом, безучастно наблюдая, как Ванчуков, хватая овощ за овощем, копошится в холодной подножной жиже.
– Всё, – удовлетворённо сказал Ванчуков.
– Спасибо, – прошептала женщина.
– А мы с вами в одном доме живём! – бодро улыбнулся Ванчуков, вставая с корточек, нагибаясь и вытирая руки о более-менее чистое пятно снега на газоне.
– Я знаю, – улыбнулась женщина. Было ей на вид лет двадцать пять, может, тридцать. Невысокого росточка – едва доставала Ванчукову до уха. Шапка, меховая, пушистая – как у тренерши-фигуристки, фамилию которой Ванчуков не помнил. Удлинённое приталенное пальто. Остроносые – итальянские, наверное – сапожки. Большая сумка для овощей никак не сочеталась с её модным, аккуратным, в чём-то даже щегольским нарядом.
– Я Ольгерд, – сказал Ванчуков. – Давайте вашу сумку понесу.
– Я Ника, – сказала женщина. – Тогда, Ольгерд, я понесу ваш портфель. И не спорьте.
Ванчуков хотел было сказать, что не надо, что ему не тяжело, но Ника сама протянула руку, отобрала у него школьный портфель. Маленькая рука Ники с аккуратно наманикюренными пальчиками была сухой и тёплой. Сильно выросшая за последний год лапа Ванчукова, только что искупанная в липкой грязи и талом снегу, стала холодной и липкой.
Шли молча.
– Тут учишься? – спросила Ника, когда поравнялись со школой.
Ванчуков кивнул.
– В
Пинк Флойд – Обратная сторона Луны, 1973 (
