на пороге детской, Аяна поняла, что не сможет открыть эту дверь, ощутить въевшийся в матрасы запах мочи, затхлость, одиночество…
Просто не сможет.
Не сможет глядеть на осточертевшего Петьку. Беспомощного Илью. Молчаливую Лидку.
Она постояла в коридоре, прижимаясь спиной к засаленным обоям. На кухне гремели голоса, мать всхлипывала и звякала стаканом. Аяна знала, что наутро она и не вспомнит о Машке, всё придётся рассказывать с начала.
Не выдержав, Аяна подхватила ветровку, сунула сигареты в карман и выбежала в подъезд, не закрывая за собой дверь.
Солнце уже скрылось за домами, но сумерки запоздали где-то по дороге к ночи. Прохлада ручьями бежала по асфальту, покалывала щёки и заползала под тонкую ветровку, а сломанную лавочку у подъезда завалило пожухлой листвой. Осень…
Аяна присела на лавку, скрестила длинные ноги и закурила. Щелкнула зажигалка, осветила тёплым огоньком её бледное лицо. Мимо пробежала соседка, по обыкновению и не подумав поздороваться, – женщина с идеальной осанкой и надменным лицом, существо из другого мира. Аяна проводила соседку пустым взглядом. Из их квартиры доносились приглушённые голоса, мать рыдала, а сероглазый курил, высунув лицо в приоткрытую форточку. Заметив Аяну, он погрозил ей пальцем и выбросил бычок на улицу. А потом плотно закрыл окно, отсекая разговоры.
К лавочке подбежал Санёк, взъерошенный и раскрасневшийся. Короткие шорты и нестираная футболка потемнели от пыли, но Санёк рухнул рядом с сестрой совершенно счастливым. Вытянул руку.
– Чего? – спросила она неодобрительно и затянулась.
– Дай сигарету.
– А ничего тебе больше не дать?
– Жрать ещё хочется, но и сигареты хватит.
– Иди отсюда, – посоветовала Аяна. – Мелкий ещё.
– Дура, – вспылил Санёк, слетая с лавки, будто она стала раскалённой. – А ещё сестра называется!
И умчался обратно на футбольное поле гонять свой дурацкий мячик до посинения с такими же безмозглыми пацанами, до которых родителям нет никакого дела. Откинувшись на спинку, Аяна выдохнула дым в пустое небо – прохлада лизнула ее лицо, в животе противно заурчало.
Небо наливалось темным, по двору расползались изломанные тени. Прохожих становилось все меньше, но они то и дело бросали на Аяну осуждающие взгляды: надо же, такая молоденькая, такая симпатичная, с раскосыми черными глазами, а все туда же. Смолит без малейшего стеснения.
Сплюнув, Аяна затушила окурок о лавочку и бросила его на асфальт. Надо возвращаться и кормить Петьку, разминать больные ноги Ильи перед сном. Утром будить всех в школу.
Бедная Машка…
Пару лет назад они уже переживали это горе. Ужасная трагедия, как же так, бла-бла, все сочувствовали и качали головами. Потирая плечи, Аяна вспоминала.
Его звали Лёшкой, он был беззлобным и непослушным. Постоянно терял то шарф, то варежки, в столовой съедал еду из чужих тарелок, даже если кто-то уже орудовал
