могла ведь она рассказать, что наушники – пожелтевшие, старые, с неработающим правым креплением – в их семье были только у Аяны. Больше никто не мог слушать музыку в тишине; однажды Санёк попытался у Аяны их отобрать, дошло даже до драки, но старшая сестра отвоевала право на наушники. Порой она давала их Машке или Лидке, но только ненадолго.
Обычно они включали музыку на всю громкость. Ревел Петька на матрасике, кряхтел больной Илья, стучали по батареям соседи.
– Я готова, – сказала Машка, не двигаясь с места. Ей не хотелось отпускать Димины ладони.
– Удачи, – сказал он ей и отступил.
Машка полезла на насыпь.
Она ничего не слышала – ни плохо сдерживаемого смеха, ни передразниваний.
– Слушайте, а она точно успеет? – спросил Дима, улыбаясь во весь рот.
– Успеет, успеет. Ещё поезда не будет, а она уже сбежит, – мстительно отозвался Федя, отшвыривая перепачканную кровью листву. Ему отчаянно хотелось оправдаться перед друзьями, и он никак не мог дождаться, когда сам сможет поиздеваться над Машкой.
Глубоко выдохнув, она воткнула наушники в старый телефончик, подарок Виктории перед отъездом. В уши громом ударила музыка – Машка, не желая показаться трусихой, включила звук на полную мощность.
И пошла вперёд, сунув руки в карманы.
До следующего поезда оставалось совсем немного.
У насыпи все еще перешучивались, вспоминали Машкину мать-алкашку, намалеванные темные губы и блаженную улыбку. Музыка заглушала весь мир.
Шаг. Другой. Третий. Машка шагала, чувствуя пульсирующую в ушах боль. Ладони похолодели и задрожали. Воздух стал кислым на вкус, словно ощутив Машкин страх.
Но она не сдавалась. Помнила, как смотрели Таня и Дима, когда Федя трусливо скатился с насыпи, сбежал раньше времени. А она, Машка, должна справиться.
Она ведь смелая.
Вдалеке показался поезд – сонный машинист не заметил фигурку, бредущую по шпалам. Машка упрямо шла вперёд, склонив голову и сгорбив плечи, чувствовала, как вдалеке задрожал воздух, как земля под ногами едва ощутимо завибрировала, как что-то изменилось…
Поезд.
Главное – не бояться. И у неё всё получится.
Состав мчался, громыхая колёсами, не сбавлял ход. Одна, вторая, третья шпала – они мелькали перед глазами, двоились и рябили. Вот тут на дереве расползлось чёрное масляное пятно, а тут сквозь камни пробился чахлый зеленый росток. Машка вышагивала, пытаясь догадаться о приближении поезда.
Ощутить кожей. Учуять по запаху.
Перед глазами стоял Федя, разочарованный и бледный, и Машка закрыла глаза настраиваясь.
Машинист наконец-то заметил девчонку на путях – дал гудок, чтобы согнать её со шпал, но Машка брела, ничего не слыша. Ближе, ближе, с каждой секундой ближе.
Машка шла. Поезд выл, предупреждая.
Споткнувшись, она чуть не упала, но выпрямилась и пошла дальше. Дрожь, звон, вибрация.
