фестивали и даже взялась за то, чтобы создать собственный поселковый театр. Ректор спросил не смущает ли меня то, что театр будет Заиндеевским, но я сказала, что он вполне может быть просто Малым, на том мы и сошлись.
В моем Малом театре уже была труппа человек тридцать из местных жителей и мы готовили сразу два спектакля: «Двенадцать месяцев» и комедию абсурда по мотивам современных французских пьес. Благодаря одновременной подготовке «Двенадцать месяцев» тоже приобрели абсурдные черты, но только выигрывали от этого.
Писатель Митрий несколько раз побывав на репетиции, решил, что текст нужно переделать, сделать его более актуальным и теперь каждую репетицию мы развлекались новыми сценами.
Выйдя из пекарни, я немного постояла на перекрестке, решая, как мне лучше пойти: через майдан или мимо усадьбы учителя и решила выбрать все-таки майдан.
Усадьба учителя утром была слишком хлопотливым местом. Учитель, когда еще только приехал в Заиндень, был невысоким, щупленьким юношей, у которого за душой была только какая-то необъяснимая любовь к детям. Он умел их слушать и умел им рассказывать, он умел видеть их особые дары и помогать преодолевать препятствия, он никогда их не баловал, был строг и требователен, но умел поощрить и похвалить так, что ребенок действительно на глазах вырастал и становился крылатым.
Приехал учитель в конце августа, зашел в постоялый двор, чтобы снять комнату на первое время, рассказал Бороде о том, как не глядя выбрал Заиндень, потому что ничто нигде его не держало, представился Александром Андреевичем, отчество при этом как-то особенно натужно втащил, как непривычный дорожный ларь, который невесть как пристроился по пути и не бросишь его теперь, и попросил на завтрак приготовить ему кашу.
– Кашу не обещаю, тут как Тевье с молоком успеет, если до шести встаешь, то будет яичница.
– Ну что вы, до шести разве ж я встану?! – изумился Александр Андреевич и начал подниматься на второй этаж, когда Борода его окликнул:
– Я тебе другую комнату дам. Тут до тебя с попуткой тоже приехала Александра Андреевна. Врачевать у нас собирается. Тоже каши на завтрак просила. Но она ранняя птичка, к шести уже обещала встать. Вот я чтоб вас по всему двору не собирать к завтраку, в левом крыле поселю, там в зальчике и накрою.
Так и началось у них с того завтрака с кашею: оба молодые, бесприютные, он учитель, она врач, оба с каким-то особенным беспокойством о людях и верой в любовь и милосердие.
– Вас к ранам прикладывать обоих можно заместо мази целебной, – проворчала Савросья, пришедшая в то утро к Бороде с Таисьей. Савросье нужно было для каких-то надобностей трехчасового творога, но, когда она зашла к Таисье, та уже ушла к постояльцам, пришлось догонять, да и задержаться на завтрак у Бороды, он все равно никого так не отпускал.
Александры смущенно потупились на замечание Савросьи, но та уже и смотреть на них перестала, увлекла Таисью в холод творог мерить. Да и что смотреть-то, когда и так все ясно.
Прожили молодые переселенцы у
