любовью, восторгом, радостью. Их единение, гармония – в темноте. Она не видит его: может быть, у нее завязаны глаза? Амур улетает. Полная темнота на сцене. И только тени обступают Психею – нет, это не завистливые сёстры, это ее собственные мысли и сомнения. Снова появляется Амур, они опять вместе, но едва он засыпает, Психея зажигает светильник, чтобы увидеть его, убедиться… Душа, не доверяющая интуиции, требующая доказательств?
Мишель рассказал Даниле про свой замысел.
– Так ты типа хореограф? – сказал Данила. – Ты всё так видишь… Но это уже не классика, или как?
– Нет, почему? Все на пуантах!
– А ты мог бы на пуантах?
– Я пробовал… сложно, да. Но… От этого какая-то невесомость в танце. Как точка, поставленная острым карандашом.
Представить себе всё остальное: попытки вернуть любовь, все испытания Венеры – было труднее. Но Мишель четко видел финал – Психею, теряющую свои одежды и поднятую вверх сначала просто в поддержке, руками партнера, а затем – силой собственных крыльев.
– Это как? – спросил Данила.
– Ну, подцепить на лонжу какую-нибудь к колосникам, на блок…
– Это уже цирк получается, – засмеялся Данила. – Но вообще-то да, конечно… эффектно.
Это был последний раз, когда Мишель видел его смеющимся.
Хорошо, что Дина никуда не уехала. Что была рядом, когда все это произошло. Лежа в своей комнате, Мишель слышал, как Дина и мама разговаривали на кухне. Слов разобрать он не мог, да и не хотел… Только интонации – мамины истеричные и Динины спокойные.
Потом он слышал, как Дина подошла к его двери и остановилась возле нее, не решаясь войти. Спустя несколько минут послышался шорох: Дина села рядом с дверью, прислонившись спиной к стене. Когда ночью Мишелю понадобилось в туалет, он едва не споткнулся об ее ноги. Дина дремала, но тут же проснулась.
– Ты куда? – испуганно прошептала она.
– Поссать можно? – ответил Мишель вопросом на вопрос и пошел по коридору. А Дина почему-то заплакала. Когда он вернулся, она сидела на его кровати.
– Ну почему! Почему? – спросил Мишель, обращаясь куда-то мимо Дины. – Почему? Аполлон не мог умереть. Гиацинт – да… он слишком любил, слишком хотел доказать, что он тоже может…
– Люди немножко отличаются от богов, ты знаешь?
– Читал. Но почему он… Это я виноват во всем!
– Давай не будем искать виноватых там, где их нет. Данила не выдержал. Он не мог быть не таким, как все. Как будто все одинаковые, правда, глупо? Мы ведь все «не такие», каждый по-своему. Только что теперь говорить об этом? Но ты же другой, ты сильный… И ты же не бросишь меня? …и балет?
Мишель долго молчал. Потом тихо сказал:
– Нет.
И лег.
Дина свернулась клубочком на одеяле у него в ногах.
– Ты
