идущих за ними прохожих;И дома оседали кипящей лавой…
А старушка губками причмокивала сочненько,
В слове «Бог» недрожащей рукой костлявой
Заглавную букву переменяя на строчную.
Пикник в раю
Мой друг – херувим, и живёт в Раю.
(Адама неплохо знал).
И вот на днях он душу мою
К себе на пикник позвал.
Мы в Рай проникли сквозь чёрный ход —
Был тонко продуман план! —
С деревьев срывали за плодом плод
И лили вино в стакан.
За всё мы выпили по чуть-чуть,
А тут и вечер настал.
И я на полянке прилёг вздремнуть,
Поскольку слегка устал.
Но друг всполошился: «Вздремнуть не дам!
Ты б лучше домой летел…
Нельзя слишком долго без душ – телам,
Нельзя и душам без тел…»
А мне так лениво было летать!
Пришлось до земли ползти,
И носом ухабы всю ночь считать
На Млечном долгом Пути.
Назавтра лишь стало в башке свежей,
Проник я под отчий кров.
И думал, что встречу там плач друзей
(А может быть, смех врагов).
Но встретил один разграбленный стол,
Залапанных рюмок ряд,
Да мух, что из банки пили рассол
И сала рубали шмат.
А тело моё, уевши обед,
Дрыхло без задних ног.
И есть в нём душа или вовсе нет —
Никто разобрать не мог!
«Жизнь, ну до чего ж ты удивительна!..»
Жизнь, ну до чего ж ты удивительна!
Снова на краю небытия
Пляшет наша пара – ты и я —
Весело, легко, обворожительно!
И пускай Земля себе вращается,
Вырваться пытаясь из-под нас —
На краю небытия наш пляс
Всё равно, безумный, продолжается!
И сквозит в безумьи упоение:
Пусть за ночью – ночь, и день – за днём,
Всё мы раньше смерти – не умрём,
И не надо замирать, мгновение!
И не надо жаловаться, мучиться,
Но – лишь равновесье сохранять,
И плясать на том краю, плясать,
Веря в то, что танец наш – получится!
Жизнь! Ты мне не снишься, пусть не верится!
Ты живая, Жизнь! Совсем как я!
А края… Они везде края,
Всё равно другого – не имеется…
Обхвачу тебя покрепче, славная!
Вот так пара! Главное – не трусь!
Я ж пляшу с тобой – и не боюсь!
Жизнь! Ну до чего же ты… забавная!..
Возвращение
В небе чистом и голубом
Увидав журавлиный клин,
В благодатный отцовский дом
Возвращается блудный сын.
От кремнистых дальних дорог,
От холодной ночной росы
Онемели подошвы ног.
Вот в селе залаяли псы;
Вот и луг, где в детстве играл,
И поставленный
