возможности. У каждого свой. И не только на пределе физических возможностей. Я же патологически боюсь обыденности. Боюсь однажды сдаться в угоду всех этих мещанских радостей. Где все как положено – хлеб в хлебнице, сахар в сахарнице, мусор – под раковиной. И уверить себя, что все душевные происки исключительно по их неуместности. Как только хлеб ляжет в предназначенное для него место на кухне, сразу же все наладится. Гармония незамедлительно наполнит душу, существование смыслом, а всякого рода общение станет сродни просмотру новостей в доме престарелых. От всего этого жутко веет плесенью задохнувшегося холодильника.
– Со временем все именно так и происходит, – прервал он, провокационно коснувшись взглядом.
– Время откровенно насмехается над нами… – бросила я в сердцах.
– … а мы все стремимся его обогнать.
«И обгоняем. Время от времени», – подумала я, не сводя с него глаз. По сравнению со скоростью мыслей, уносящихся в прошлое, даже скорость света – ничто. Стоит ли говорить о том, что свой максимум она достигает, двигаясь в обратном направлении, при условии, что ей есть куда возвращаться.
– Я никогда не спрашивала, хотя интерес всегда был не шуточный, – вновь заговорила я, изучая глазами его руки. – Почему из всех своих жизненных возможностей, всех своих талантов ты предпочел именно гонки?
– Скорость. – Сухо ответил он, спустя тягучую паузу. – Хотя к чему это позерство, – ничего я не выбирал.
– Ты мог бы заниматься, чем угодно – оружие, ювелирка… – продолжила я с легким напором в голосе. – Люди твоего склада преуспевают во всем, к чему прикасаются, и чаще всего потому, что довольно быстро теряют интерес к деньгам, как предмету борьбы. Хотя борются они всю жизнь, и, как правило, сами с собой.
– Ты сама себе только что ответила, – улыбнулся он. – Скорость. Возможность контролировать ее. Возможность управлять тем, что, по сути, контролю не поддается. Но с ней можно найти компромисс, с ней можно договорить. На ней можно договориться с собой.
– Покажи мне того, кто способен быстро и правильно принять решение, и всякий раз я покажу тебе победителя, – медленно проговорила я, упираясь взглядом в пространство перед собой, – в не продолжительной гонке, где главным призом является… жизнь.
– Почему ты не реализовываешь данный тебе дар? – бросила я, поднимая на него глаза с новым посылом.
– Кем данный? – слегка ошарашенный, встрепенулся он.
– Не важно, кем, – я пожала плечами, усилив напор чуть большим давлением в голосе. – Богом, Буддой, Аллахом… Папой римским, наконец. Что ты несешь просто фактом своего существования? Почему ты все же остался жив?
– Я жив, потому что у меня растет дочь и есть люди, которые от меня зависят, – с легким раздражением парировал он. – Это в двадцать пять у всех есть талант и одаренность, на пятом десятке отыскать его куда сложнее. Основополагающим желанием жить
