и быть достаточно подготовленными на уровне рефлексов, чтоб совершить маневр, те отрабатывают на гране своих возможностей. Они и ведут себя потом соответственно. Только тогда человек уже окончательно лишенный смысла вновь и гораздо более человечным образом снова его обретает.
Он сделал небольшую паузу, всматриваясь в мои широко распахнутые глаза, и забрал ключ из моей ладони, замыкая его между пальцами, прежде, чем снова продолжить: – Жизнь есть жизнь. Она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От нее можно отказаться – это нехитро. Но хоть она и пуста временами, эта жизнь, ее не выбросишь, как стреляную гильзу. Она еще сгодится. Хотя бы даже для борьбы. И сколь ожидание ни разъедало бы душу, сколь, ни казалось бы, что все вокруг безнадежно, настанет тот час, когда она еще понадобится. Поэтому так важно непрестанно бороться, просто бороться. Пока дышишь, не упускай случая возобновить борьбу. Тогда этот час непременно настанет. Ведь для тебя никакой не секрет, что за три года, как ты появилась у нас на площадке, я лежал в состоянии овоща с диагнозом пожизненной инвалидности на всю голову. Но знаешь, сейчас я смело могу заверить, что стоило прожить здесь почти полвека, и вернуться с того света, чтоб просто встретиться с тобой.
Я замерла на секунду от услышанного и снова уставилась на чашку. Затем подняла ее, отхлебнула кофе, потрогала ложечку, лежащую на кофейном блюдце и еще немного помедлив, вежливо подняла глаза.
– Встреча с тобой – это дар, Лерка, – продолжил он, вновь соприкоснувшись взглядом. – В твоих ресницах сквозь дымчатый визор больше тайны, чем в тысячи вопросах…
– Вот как, – отметила я, настойчиво и отчаянно глядя ему в глаза. – Однако ты никогда раньше не упоминал о понятии совершенной скорости, тренер.
Он расплылся в довольной улыбке, рассыпая мимическими морщинками кожу вокруг глаз: – Видимо, запамятовал. Пораженный мозг, – что тут еще скажешь. Или просто старость…
– Старость приходит, когда человек перестает гореть и что-либо чувствовать, – я ответила ему нежной чуть утомленной улыбкой, – а в тебе столько жизни…
– «Пока реагируешь, – живешь», – помнишь, ты говорила? – процитировал вдруг он, с какой-то необъяснимой глубиной в голосе. – «Тот самый миг между вдохом и выдохом… Пока реагируешь, живешь. Где-то между скоростью восприятия и …».
– Это и есть та самая «совершенная скорость»? – прервала его я с легким смущением.
– Нет. – С еще большей теплотой ответил он. – Совершенство не имеет пределов, а все что можно измерить или вычислить, уже ограничивается. Совершенная скорость – это когда ты просто оказываешься там, куда был намерен направиться. Но только она способна дать то ощущение, что ты неимоверно устал от жизни и в то же время с изнуряющей жадностью не можешь ею насытиться.
Я посмотрела на него, задержав взгляд чуть дольше обычного. Он ответил мне легкой улыбкой и опустил глаза, смотря прямо перед собой. Бледное,
